Шрифт:
Закладка:
Что же касается номера телефона, то такие номера действуют много лет. Это номер оператора, который тут же соединит его с Дамме. Он сказал жене, что забыл купить себе греческий коньяк, и отправился на почту. Он заказал разговор с нужным номером и, когда в трубке послышался голос оператора, сказал:
— Милочка, это Клаус Тримм. Передайте Дамме, что я жду его завтра в десять вечера у фонтана на площади Витторио Венето в Триесте.
Дамме присвоил ему имя Клаус Тримм для экстренной связи.
Сказав это, он тут же повесил трубку. Лобо был уверен, что все разговоры на другом конце провода записываются. Что же касается итальянской контрразведки, то ей будет известно только то, что кто-то звонил из Рима в ГДР. В Риме туристы из ГДР бывают круглый год, так что на это вряд ли кто обратит внимание.
Триест был удобным городом для встречи. Он принадлежал тогда Югославии, и Дамме было легко и безопасно туда добраться. А для жителей Италии он был практически открыт, потому что большинство жителей в нем были итальянцы. У Лобо среди его паспортов был, конечно, и итальянский, а говорил он по-итальянски лучше, чем многие итальянцы. Правда, чтобы попасть в Триест, ему понадобилось целых девять часов: туда из Рима отправлялся лишь один поезд в сутки, который шел со многими остановками. Но поезд прибыл в Триест без десяти минут десять, а до площади Витторио Венето было минут семь ходьбы.
К фонтану он шел прижимаясь к стене: все бывает!
Но Герхард Дамме был там, у фонтана. Темноволосый, смуглый, похожий на человека из Средиземноморья и очень элегантный, он курил длинную сигарету и, улыбаясь, глядел на струи воды, сверкавшие бриллиантовыми цепочками в ярких электрических огнях.
Увидев Лобо, он бросил сигарету в урну и пошел ему навстречу.
— Что случилось, приятель? — спросил он по-английски, протягивая руку. — Тебе прищемили хвост?
— Считай, что так.
— Хочешь верь, хочешь нет, но я верил, что мы встретимся.
53
Среда была, как правило, тихим днем на причале. Начальство ушло домой после обеда, и Хамсин остался в офисе один. Съев принесенное Робертой мороженое, он решил позвонить Джонатану.
— Как ты там, любезный антиквар? — спросил он.
— А, это ты, Бенджамен, — услышал он. — Ты все еще в Годалминге?
— Все еще тут, — ответил Хамсин, поняв, что Джонатан не так просто назвал его Бенджаменом.
— Слушай, я еду двенадцатого на аукцион. Может, успею заехать к вам. Позвони мне на днях. Договоримся.
— Окей. Непременно.
Бенджамен… Тут что-то не то.
Поздно вечером Роберта позвонила Джонатану из телефона-автомата. Услышав его раскатистое «Хаэ-ло-уу!», она затараторила:
— Джонатан, это Хуанита Гомес! Я буду ждать тебя у Иосифа в десять тридцать. До встречи, мой дорогой.
И сразу повесила трубку.
Джонатан, положив трубку, уселся на диван и стал размышлять, что имела в виду позвонившая ему женщина. Поскольку ему днем звонил Хамсин, не было сомнений, что теперь ему позвонила Роберта. Он не сразу узнал ее голос, потому что в трубке он звучал несколько необычно, и говорила она очень быстро.
Почему быстро? Чтобы номер не смогли определить. На это уходит обычно минута, а то и две — притом что разговор не прерывается.
Она будет ждать в десять тридцать…
Когда?
Ну да, я сам сказал, что еду двенадцатого на аукцион. Значит, в десять тридцать двенадцатого февраля. укцион начинается в десять, но, в конце концов, черт с ним!
Так, а где?
— Я знаю где — в Брайтоне, ведь они поехали туда, — сказал он вслух. — Кажется, я на верном пути.
Итак, в Брайтоне у Иосифа. Никаких общих знакомых по имени Иосиф у них нет. Тогда что это — ресторан? Бар?
Нет, в десять тридцать утра в Брайтоне открыты только кофейни. И вряд ли у них может быть такое название — «Иосиф». Это что-то другое. Театр? Тоже вряд ли. Памятник? Она назвала бы фамилию.
Может быть, назвала только имя в целях конспирации?
Но Джонатан бывал в Брайтоне множество раз, организовывал там аукционы, встречался с десятками коллекционеров. Они возили его по городу, показывали городские достопримечательности. Он ни разу не видел там памятника человеку, которого звали бы Иосиф.
Он нашел в библиотеке старый путеводитель по Брайтону и просмотрел его, обращая внимание на иллюстрации. Он не нашел в нем ни памятника, ни гостиницы с таким именем.
Отшвырнув путеводитель, он налил себе бокал испанского шерри и уселся в глубокое кресло.
Как же разгадать этот ребус?
Хоть бы библейский Иосиф что-нибудь подсказал…
Может быть, это какое-то святое место рядом с Брайтоном или…
И тут он вскочил, пролив шерри на брюки, и стал хихикать, расхаживая по комнате и даже пританцовывая.
Библейский Иосиф подсказал. Умная Роберта сообщила ему, что ему нужно приехать к десяти тридцати в церковь Святого Иосифа.
Он снова открыл путеводитель и стал искать в нем список церквей. Да, церковь Святого Иосифа в Брайтоне есть, ей четыре года назад исполнилось сто лет. И церковь эта — католическая.
А Роберта — итальянка и, значит, католичка.
Почему же она назначила встречу в католической церкви Святого Иосифа?
Господи… Ну конечно. Она выходит замуж!
Все-таки он уговорил ее выйти за него замуж. А она уговорила его венчаться в католической церкви.
У них начинается супружеская жизнь. Прекрасная совместная жизнь.
И очень опасная совместная жизнь.
Потому что, если за ним по-прежнему охотятся, то теперь они оба попадут в прорезь прицела.
54
— Ты бывал тут раньше? — спросил Герхард, разливая белое вино по бокалам.
Лобо пожал плечами:
— В семидесятые Триест был «городом плаща и кинжала» — почти как Прага. Вернее, даже больше, чем Прага. И более опасным, чем Берлин.
— Я слышал. Но тогда я был далеко отсюда.
— А мне пришлось здесь бывать раз десять.
— Вот почему ты привез меня ужинать сюда; ты все в Триесте знаешь, — улыбнулся Герхард.
— А разве не вкусно?
— Божественно! Как говорил Боккаччо, La vita può presentare doni ogni giorno (Жизнь способна приносить свои дары каждый день).
— Откуда ты так хорошо знаешь итальянский?
— Учился в Институте международных отношений в Москве. И, кстати, хорошо учился.
— Не сомневаюсь, — засмеялся Лобо. — Ты знаешь еще какой-нибудь язык? Испанский, например?
— Не скажу. А то вы вычислите мое следующее
