— Ах, да. Думаю, это то, чего вы хотите.

И адвокат принял из бледной пухлой руки конверт, в котором, как он обнаружил, находился нужный документ.

— Да, это кажется правильным, — признался он. — Что ж, тогда мне лучше прочитать его.

Колльер не выказывал никаких эмоций, когда Бонд зачитал следующие строки:

"Моему ближайшему другу, Вильяму Колльеру: недвижимость на Кинг-Эдвардс-Уэй, 19, включая мебель, и любые другие вещи, которые останутся после оплаты похорон и прочего".

— Как… это всё? — спросила Эмили недоверчиво.

— Да, боюсь, что так, — довольно холодно произнес Бонд.

— Вы были его самым близким другом? — обратилась Эмили к Колльеру. — И, конечно же, вас шокировала его подлость… Я понимаю, что обеспечить друзей — это естественное желание, но мы были его семьёй, мы сделали для него так много…

— О, пожалуйста, не пытайтесь быть деликатными, — посоветовал ей Колльер. — Я знаю, что вам нужно, и заявляю вам, что не собираюсь разбрасываться своими деньгами.

— Почему ты, червь… — начала Эмили. Колльер отшатнулся и ударился о сервант, опрокинув вазу.

— Боже мой, — беззвучно сказал Бонд.

— Что-то случилось, мистер Бонд? — спросила Памела.

— Сейчас это неважно… ничего… Думаю, что мне нет нужды оставаться тут до самой ночи… мне лучше уйти… Но могу ли я поговорить с вами, мистер Колльер? Всего минуту. Наедине.

Колльер последовал за ним в холл, и адвокат заметил:

— Боюсь, сейчас вам здесь не рады. Я еду в центр города, так что, если вы хотите, чтобы вас подвезли куда-нибудь, пока они успокоятся… Да?

Адвокат крикнул в сторону гостиной: — Мистер Колльер уезжает со мной. Он вернётся через пару часов.

Они мчались сквозь ночь. Колльер дремал на заднем сиденье, но проснулся, когда автомобиль начал сбавлять скорость.

— Мы определённо сейчас не в Брайчестере! Вы ошиблись дорогой?

— О, нет, — произнёс Бонд, останавливая автомобиль у края карьера. — Уверяю вас, это правильная дорога.

Спустя две недели Теренс Брук приехал в дом адвоката на Алмсхаус-Гарденс и застал хозяина за работой в теплице.

— А, здравствуйте, — приветствовал его Бонд. — Что-нибудь ещё о Колльере?

— Нет, ничего, — ответил Брук. — Кажется, никто не знает, что с ним случилось.

— Что ж, как я сказал тогда полиции, — продолжил Бонд, — я отвёз его в свой офис и рассказал о том, сколько может появиться недоброжелателей, если Колльер приберёт к рукам всё ваше наследство, а затем он ушел, и это был последний вечер, когда я его видел.

Брук сказал задумчиво: — У меня такое ощущение, что он не вернётся… На самом деле я прибыл сюда не из-за этого.

— Кровавые черви, — воскликнул Бонд, втыкая лопату в землю снова и снова, пока нечто в почве не перестало корчиться. — Не выношу этих тварей… Ой, извините. Продолжайте.

— Я собирался сказать, что моя машина сломалась в конце дороги, — продолжил Брук, отводя глаза от вонзающегося в землю лезвия лопаты, — было бы здорово, если бы вы одолжили мне гаечный ключ.

— Ну, у меня есть один большой ключ в багажнике, — начал адвокат, — ох… ох, нет, боюсь, что я недавно потерял его.

— Ничего страшного, — сказал Брук. — Я отбуксирую машину до ближайшего гаража. И, знаете, вам обязательно нужно запастись новым гаечным ключом.

— О, это не имеет значения, — заверил его Бонд, вырывая, наконец, из земли свою лопату. — Я использую ключ только в экстренных случаях.

Перевод: А. Черепанов, И. Аблицов

Лунная линза

Ramsey Campbell, «The Moon-Lens», 1964

Сидя в своём кабинете в госпитале Мерси-Хилл, доктор Джеймс Линвуд снова перечитал заголовок: "Выдающийся хирург Брайчестера выступит на конвенции в защиту эвтаназии".

…Выдающийся, да? И даже на первой полосе! Но это, конечно, были "Еженедельные Новости Брайчестера", и все местные жители читали, в основном, их.

Доктор взглянул на часы и увидел, что было уже пять минут первого. По привычке он перевернул настольный календарь, сменив дату "2 апреля 1961 года" на "3 апреля". Затем он откинулся на спинку кресла и задумался: пойти ли ему домой поспать или остаться и поработать над своей речью для конвенции? Он выбрал последнее и включил магнитофон.

В тот же момент раздался стук в дверь — несомненно, кто-то ещё работал допоздна. Доктор крикнул: "Доброй ночи", но тень на матовом стекле двери не шевельнулась. Линвуд встал и открыл дверь.

Снаружи стоял человек, которого он никогда раньше не видел. Доктор почувствовал какое-то инстинктивное отвращение: он не мог сказать, было ли оно вызвано видом грязных, нелепо мешковатых брюк и длинного плаща, или же слабым запахом, напоминающим запах рептилии, который он уловил. Человек молчал, и эта тишина начинала раздражать доктора Линвуда.

— Боюсь, время посещений закончилось, — наконец сказал доктор.

— Я не посетитель, — произнёс ненормально глубокий голос.

— Тогда, если вы пациент, то вам нужна другая часть здания.

— Нет, не думаю, — возразил гость. — Я хотел видеть вас, доктор Линвуд. Вы ведь доктор Линвуд? Тот, что выступает за убийство из милосердия?

— Совершенно верно, — подтвердил доктор, — но в такое время ночи…

— Я хочу, чтобы вы убили меня, — сказал незнакомец.

Доктор внимательно посмотрел на него и решил, что тот не шутит.

— Прошу прощения… я выступаю за эвтаназию, но я не провожу её… во всяком случае, пока. И я должен сказать, что вы не похожи на того, кому требуется эвтаназия.

— Но ведь… если вы считаете, что кому-то это действительно нужно, то вы могли бы… сделать это тайно, чтобы ни кто не узнал? Я бы сделал это сам, но мысль о боли… я подумал, может быть, передозировка хлороформом…

— Мне очень жаль, — повторил доктор уже более холодно, — но в данный момент это невозможно, и, кроме того, я не собираюсь узаконивать самоубийство.

— Но мне это необходимо, — настаивал мужчина. — Моё состояние делает жизнь совершенно невыносимой.

— Может, если я осмотрю вас… — предложил доктор Линвуд.

Посетитель отпрянул от руки доктора.

— Вам не стоит видеть, это было бы слишком… но, возможно, я смогу убедить вас. Если бы я только мог рассказать вам, что со мной произошло…

— У меня действительно нет времени… — запротестовал доктор, но гость уже вошёл в кабинет и сел перед столом.

Возможно, Линвуд мог бы использовать этот случай в своей речи на конвенции, чтобы подчеркнуть свою неприязнь к узакониванию самоубийства. Доктор сел и жестом велел человеку начинать.

— Меня зовут Рой Лики, — начал тот…

1 апреля 1961 года Рой Лики отправился в Эксхем. Он уже побывал во всех антикварных книжных лавках Брайчестера, и, узнав, что в Эксхеме существует множество хороших букинистических магазинов, решил осмотреть город. Туда мало кто