вверх [или] бесцельно рассматривать все подряд, не смеяться и не останавливаться, чтобы поболтать с кем-то на улице… Если вы будете вести себя подобным образом, вам [от этого] будет только лучше и вы заслужите уважение [в обществе][873].

Подобными, абсолютно традиционными представлениями о месте женщины в обществе и в семье и собирался, по всей видимости, воспользоваться Бридуль де Мезьер, намереваясь запереть Жанну де Брем дома и безраздельно хозяйничать в ее владениях. Правда, для достижения своей цели он использовал весьма нетипичную для Франции XIV в. стратегию поведения. Он обратился к праву, т. е. вынес на рассмотрение судебных властей такую проблему, которая при других обстоятельствах могла и вовсе никогда не стать достоянием гласности. Он во всеуслышание заявил об измене супруги, о чем подавляющее большинство обманутых мужей предпочитали молчать. Однако похоже, что стремление Бридуля к подобному разбирательству имело очень мало общего с желанием восстановить поруганную честь и достоинство. Скорее всего, выдуманная им история с адюльтером была призвана замаскировать его истинную цель – его чисто материальную заинтересованность в исходе дела.

* * *

К сожалению, мы уже никогда не узнаем, чем закончился данный процесс. Была ли оправдана Жанна де Брем, подозревавшаяся сразу в двух серьезных уголовных преступлениях (убийстве и супружеской измене), или отправилась на казнь. Являлась ли она в действительности женой Бридуля де Мезьера или все же смогла впоследствии опротестовать его претензии как необоснованные. Свидетельства героев этой истории противоречили друг другу даже в мелочах, а поскольку пытка к ним не применялась, то и решить, кто прав, а кто виноват, судьям изначально оказалось не под силу.

Вне всякого сомнения, затруднения, которые испытали столичные чиновники при рассмотрении запутанных отношений Жанны и Бридуля, были связаны в первую очередь с малым количеством сведений, полученных ими из Амьена. Нам же не позволяет глубже проникнуть в частную жизнь этой странной пары отрывочность и краткость собственных записей членов Парижского парламента. И тем не менее у нас есть возможность сравнить историю данного – то ли состоявшегося, то ли выдуманного – супружества с не менее интересным судебным казусом, когда судьба главного героя оказалась поставлена в зависимость от весьма сомнительных, прежде всего с нравственной точки зрения, действий его любящей бабушки.

Глава 10. История Амбруаза де Лоре и его заботливой бабушки

Король Англии постоянно продвигался [вперед] и занимал [разные] города, как в герцогстве Нормандском, так и в графстве Мэн, и не встречал сопротивления ни от кого, если не считать некоторых достойных людей. Среди прочих был там и благородный экюйе по имени Амбруаз де Лоре, державший замок Курсерьер и употреблявший все свои силы, дабы найти и захватить англичан[874].

Такими словами член Парижского парламента и адвокат Жан Жувеналь дез Урсен описывал в «Истории Карла VI», созданной в 1430-1440-е гг., личность Амбруаза II де Лоре (Ambroise de Loré, ок. 1395–1446). То был верный соратник Карла VII, активный участник сражений Столетней войны, занявший впоследствии, как мы уже знаем, должность королевского прево Парижа.

Первые известия о нашем новом герое относились еще к 1415 г., когда он выступил на стороне французов в битве при Азенкуре[875]. Начиная с этого момента судьба Амбруаза де Лоре оказалась неразрывно связана с партией арманьяков, которую он поддерживал, и лично с дофином Карлом, в бегстве которого 29 мая 1418 г. из Парижа, занятого бургиньонами, он принял самое непосредственное участие наравне с Танги дю Шателем[876]. (Илл. 42) На протяжении последующих лет Амбруаз не раз доказывал свою преданность наследнику престола, а затем и королю Карлу VII.

Он сражался с англичанами в Мэне, Анжу и Нормандии[877]. Весной 1429 г., находясь при дворе в Шиноне, он встречал там Жанну д'Арк и сопровождал ее по поручению дофина в Блуа, где собирались королевские войска[878]. Оттуда вместе с французской героиней де Лоре направился в Орлеан[879], где принял самое активное участие в снятии английской осады с города[880], а затем – по-прежнему вместе с Девой – сопроводил Карла на его коронацию в Реймс в июле 1429 г.

Верность удачливого капитана не осталась без внимания со стороны монарха. Именно Амбруаза Карл VII назначил командующим войсками в капитулировавшем перед французами Труа[881], а затем – капитаном Ланьи[882]. В декабре 1429 г. де Лоре стал маршалом и возглавил оборону Сен-Ценери (Saint-Céneri) в Нормандии[883], который англичане безрезультатно осаждали в течение следующих пяти лет[884]. Как отмечал хронист Жан Шартье, в этой ситуации местные жители возлагали особые надежды на своего капитана, который перевез в город жену и детей, а потому был просто вынужден проявлять «чудеса упорства», защищая крепость[885]. Только в 1433 г. Сен-Ценери пал, а Амбруаз де Лоре оказался захвачен в плен, однако практически сразу же был обменен на Джона Тальбота и отпущен на свободу[886]. Уже в 1435 г. по личному приказу Карла VII он был вызван в войска, участвовавшие во взятии Парижа[887]. Эта операция завершилась удачей: французская столица открыла ворота перед своим государем, который и здесь не забыл о верном соратнике. Де Лоре был назначен королевским советником и камергером, а также получил должность прево Парижа, которую занимал следующие 10 лет – с 1436 г. вплоть до самой смерти[888].

На этом посту Амбруаз также показал себя крайне энергичным и успешным человеком. Он прославился многими важными преобразованиями в области судопроизводства и управления городом. И все же, очевидно, далеко не все реформы, предпринятые королевским советником, были встречены парижанами с пониманием. В частности, это касалось наведения порядка в сфере столичной проституции. Амбруаз де Лоре продолжил здесь линию своих предшественников и наложил новые ограничения на пребывание женщин легкого поведения в Париже, приказав выделить им особые места для проживания, ужесточил контроль за деятельностью публичных домов[889]. Как следствие, очень скоро по городу стали распространяться самые невероятные слухи о самом прево и о его личной жизни. Так, в «Дневнике» Парижского горожанина сообщалось, что среди столичных «потаскух» (femmes folieuses) Амбруаз нашел себе «трех или четырех конкубин», с которыми сожительствовал, несмотря на наличие законной супруги, а потому (то ли открыто, то ли тайно) поддерживал всех городских проституток и их сутенерш[890].

С одной стороны, появление этих россказней можно было бы легко объяснить профессиональной деятельностью парижского градоначальника. Слухи, которые зафиксировал в своем «Дневнике» Парижский горожанин, начали циркулировать по городу сразу же после смерти Амбруаза де Лоре 25 мая 1446 г. Ровно за день до этого, 24 мая, был опубликован новый королевский ордонанс, ужесточавший