– Но, папа…

– Я не намерен ни с кем обсуждать наши с Любой отношения, даже с тобой. И Люба не станет, – не дал Ксюше договорить Эдуард.

Девочка сжала кулачки и неприлично выругалась. Замечание делать ей никто не стал. Честно говоря. Эдику и самому хотелось выругаться – с трудом сдерживался. Вот проводит теперь уже бывших членов своей семьи, посадит на поезд – и напьется. Думать о будущем без Любы было невыносимо, да и к Гаврику он как-то неожиданно привязался.

Узнав, что Люба с Гавриком вечером уезжают, Ксюша решила задержаться. Предупреждая мать, просто сказала, что хочет еще денечек пообщаться с отцом, поделиться воспоминаниями об отдыхе. Про развод не упомянула. Люба, ставшая свидетельницей телефонного разговора, поразилась мудрости и внутреннему такту девочки. «Хорошим человеком она, должно быть, вырастет, – подумала. – Жаль, что без моего участия». Расставаться с девочкой навсегда было так же больно, как и с ее отцом. К тому же в разрыве отношений Люба не без оснований винила себя, и от этого на душе было совсем уж горько.

Днем приехал Кирилл. Узнав, что поедет он в провинцию не один, а с Любой и Гавриком, возвращающимися на малую родину, огорчился и обрадовался одновременно. Огорчился внезапному разладу между близкими людьми, которые, казалось, совсем недавно были страстно влюблены друг в друга. Обрадовался же создавшейся возможности тесного общения с бывшей любовницей и, главное, со своим родным сыном, пусть даже не мог открыть ему правду об их родственных связях. К тому же Князев сообщил, что Люба, возможно, станет его помощником на фирме, что открывало еще более широкие перспективы.

Ближе к четырем приехали Сергей и Рита. Первого Князев ждал – он должен был привезти необходимые бумаги, связанные с организацией работы нового филиала, для передачи их Денисову и личного знакомства с новым сотрудником компании. Рита же увязалась за ним. Она хотела поближе познакомиться с супругой Эдика, а когда узнала, что Люба ему больше не жена, в ней проснулось профессиональное любопытство. Желание узнать, что послужило причиной внезапного распада совсем недавно заключенного союза, было столь сильным, что она была готова и одна нанести нежданный визит Князевым. Сергей предпочел взять ее с собой, чтобы иметь возможность хоть немного контролировать ее поведение. Он знал, что Рита может быть бесцеремонной, особенно в ситуациях, когда ей движут женское любопытство и профессиональный интерес.

– Посплетничать не хочешь? – поинтересовалась Рита, когда мужчины собрались в кабинете, а Гаврик с Ксюшей устроились во что-то играть в девичьей комнате.

– Мы с Эдиком договорились не обсуждать наши отношения и причины развода, – отказалась изливать душу Люба.

– Странные вы все-таки, – не отставала Рита. – Поженились, почти не общавшись, и развелись, не прожив вместе и месяца.

– Вот ты сама и ответила на свой вопрос, – грустно улыбнулась Люба. – Мы поженились, толком даже не узнав друг друга. И вот итог.

– Типа не сошлись характерами?

– Типа того. Так и написали в заявлении на расторжении брака.

– Весьма размытая формулировка, – заметила Рита. – В чем именно не сошлись-то? Разные взгляды на внешнюю политику? Дурные привычки? Несовместимость в постели? А не пробовали найти компромисс?

– Ага, все сразу, а еще я храплю, – попыталась отшутиться Люба, и тут же поняла, что шутка получилась кислой.

– Брось ты, – даже не улыбнулась Рита. – Трех недель мало даже для того, чтобы выявить противоречия. Вы даже не пытались найти компромисс. Ведь так?

– В нашем случае компромисс невозможен, – попыталась оправдаться Люба.

– Компромисс возможен всегда, если люди друг друга любят. Вы ведь любите друг друга?

– Как я могу отвечать за Эдика? – пожала плечами Люба.

– Но ведь за себя-то можешь? – Рита была настойчива.

– За себя могу.

– Так любишь ты его или нет?

– Люблю, – тихо призналась Люба. – Только ты не говори никому, особенно Эдику, ладно? Не заставляй пожалеть о том, что разоткровенничалась.

– Я-то промолчу, – пообещала Рита. – Но ты подумай: может, лучше, чтобы он знал о твоих чувствах?

– Не лучше, – вскинула подбородок Люба.

– Все ясно с вами, – вздохнула Рита. – Во всем виновата гордыня. Смертный грех, кстати.

– Хоть адом-то не пугай, и на земле тошно, – совсем убитым голосом попросила Люба.

– Прости, тебе сейчас, конечно же, не до проповедей, – извинилась Рита, неожиданно обняв Любу за плечи. – Со временем должно отпустить. Время все лечит. Но если помощь будет нужна – звони. Продиктуй свой номер, я наберу, чтобы мой у тебя отпечатался.

– Не помню я свой номер.

– Тогда ты меня набери.

– Ладно, – Люба взяла в руки мобильник.

Рита продиктовала свой номер, Люба его послушно набрала, через несколько гудков сбросила. Послушно занесла номер в телефонную книжку.

– Спасибо за поддержку, – произнесла тихо.

Дела мужчины обсуждали почти до самого отъезда. Рита заявила Сергею, что они вместе со всеми едут на вокзал. Чемоданы уже вынесли в коридор. Оставался всего один – с вещами, купленными в Москве и Анапе. В него Люба собиралась положить пеньюар, в котором ходила по дому, и домашнюю одежду Гаврика. Оставила всех на минуту – пошла переодеваться в гостевую-детскую.

Минута прошла, и пять прошло – Люба не выходила.

– Наверняка уже переоделась, – зачем-то высказал свои мысли Князев. – Помогу донести чемодан.

Когда Эдик вошел в комнату, сразу понял, что задержало Любу. Она сидела на кончике кровати и плакала, уткнувшись лицом в подаренный им пеньюар. Именно тот, что был на ней в ту ночь, когда они впервые занялись любовью. В ту сказочную романтичную ночь.

Люба подняла голову и посмотрела на Эдика жалобными заплаканными глазами. Во взгляде было столько боли и отчаяния, что даже у него сжалось сердце. Захотелось забрать у нее эту боль, защитить от чего-то, ему неведомого. Повинуясь каким-то древним инстинктам, он притянул Любу к себе и сжал так сильно, что она даже пискнула беспомощно. Посмотрела на него так, будто на всю жизнь хотела запомнить. Подняла руку, провела нежно по гладковыбритой щеке.

Эдик накрыл Любину ладонь своей, не отпуская. Потом сам отнял ее руку от своего лица и поцеловал каждый пальчик. Она замерла. Даже слезы перестали катиться по щекам.

Придерживая Любино лицо за подбородок, Эдик прикоснулся губами к ее глазам: сначала к одному, потом к другому. Затем поцеловал нежно в губы и, почувствовав отклик, уже не смог больше сдерживаться, целуя жадно, горячо, забыв обо всем. Люба отвечала на поцелуи так же страстно и отчаянно, будто в последний раз.

Они забыли обо всем. Не размыкая губ, лихорадочно начали срывать друг с друга одежду. Не заметили, как в