это свободная страна, когда в ней царят такие предрассудки, да еще против сына человека, который оказал партии такую услугу, как мистер Селигман. Вы увидите, что это повредит Республиканской партии". Действительно, местная Республиканская партия была настолько обеспокоена тем, что отказ Теодора может уменьшить поддержку партии среди евреев, что проголосовала за порицание клуба Union League и за отказ от любой другой организации, которая занимается дискриминацией.

Но больше всех, похоже, страдал Джесси. Друзья заметили, что после этого эпизода он становился все более хрупким и слабым. "Этот груз... казалось, никогда не будет снят с его сердца", - вспоминал Ной Дэвис, который был рядом с Джесси во время голосования в Лиге профсоюзов и был свидетелем "отцовской агонии" своего друга.

В апреле 1894 года, почти через год после голосования в Лиге профсоюзов, Джесси, его жена Генриетта и их дочь Эмма сели в частный вагон и отправились в путешествие по стране, проезжая по участкам пути, которые Джесси и его братья помогали финансировать. Если раньше поездка в Калифорнию занимала месяцы, то теперь на нее уходили дни. Джесси страдал от болезни почек, и его семья решила, что пребывание в теплом климате пойдет ему на пользу. Но во время поездки его состояние ухудшилось. По дороге он подхватил пневмонию, и к тому времени, когда семья добралась до отеля Hotel del Coronado, пляжного курорта с видом на залив Сан-Диего, Джесси был в тяжелом состоянии. Около девяти утра в воскресенье, 23 апреля, он умер. На следующий день офисы компании J. & W. Seligman & Co. закрылись, чтобы оплакать еще одного павшего лидера.

Железнодорожный титан Коллис Хантингтон предоставил Селигманам трехвагонный поезд для перевозки тела Джесси обратно в Нью-Йорк. Джеймс встретил поезд в Олбани и вместе с семьей Джесси отправился на Центральный вокзал, где попечительский совет Еврейского приюта для сирот ждал, чтобы утешить скорбящих.

Несколько дней спустя, в утро похорон Джесси, группа из шестидесяти человек из клуба "Юнион Лиг" прошла строем по Пятой авеню от здания своего клуба до храма Эману-Эль, чтобы выразить свое почтение.

В храме хор, состоящий из 150 детей из Еврейского приюта для сирот, исполнил скорбный гимн. Эмануэль Леман, давний друг Джесси, живший через несколько домов от него на Восточной 46-й улице, был в числе провожающих. Леман и Селигман тесно сотрудничали в благотворительных проектах и разделяли страсть к Еврейскому приюту для сирот, куда они приходили на заседания совета директоров "связанные друг с другом, словно свадебная пара доброжелательности и гуманности", вспоминал управляющий приютом Герман Баар.

"Для меня, знавшего его столько лет, эта потеря кажется невосполнимой", - сказал Леман о смерти своего друга. В дальнейшем он сменит Джесси на посту президента приюта.

Джейкоб Шифф, другой филантропический брат Селигмана, не смог присутствовать на похоронах Джесси. Он получил известие о смерти Джесси во Франкфурте и прислал свои сожаления, назвав Джесси "самым достойным американцем еврейского происхождения этого поколения".

После службы похоронный кортеж направился к паромному депо на 23-й улице, где три лодки перевезли скорбящих через Ист-Ривер в мавзолей семьи Селигман на Салем-Филдс. Оставшиеся в живых братья - Авраам умер во Франкфурте в 1885 году - дожили до восьмидесяти и девяноста лет. Исаак, последний из них, дожил до девяноста трех лет и умер за год до краха 1929 года. Но смерть Джесси закрыла главу в истории Селигманов; вместе с ним ушла часть значительного престижа J. & W. Seligman & Co., и по мере того, как она теряла позиции, Kuhn Loeb Шиффа превосходила ее в международных банковских кругах.

 

-

По словам внука Джозефа, Джорджа Хеллмана, руководство фирмой перешло ко второму поколению, которое "не воспользовалось всеми возможностями, завещанными их отцами". Сыновья Джеймса, Джесси и Джозефа выросли в комфортном достатке, и им не хватало драйва своих отцов. Они уже жили в американской истории успеха, так зачем же писать новую?

По словам Хеллмана, двоюродные братья Селигманы в целом были рады уступить "львиную долю финансовой работы" братьям Штраусам, Альберту и Фредерику, которые стали первыми партнерами фирмы, не принадлежавшими к семье. "Сами Селигманы уделяли много времени путешествиям, спорту и своим культурным вкусам."

После смерти Джесси сын Джозефа Исаак Ньютон (Айк) фактически взял на себя управление семейной фирмой. (Старший брат Айка, Дэвид, также партнер по бизнесу, скоропостижно скончался в 1897 году в возрасте сорока семи лет после операции по удалению аппендицита. Младший из сыновей Джозефа, Альфред Линкольн, также погиб молодым, когда в результате столкновения он вылетел из машины головой вперед на бордюр.) В 1883 году Айк женился на красивой, но эмоционально хрупкой дочери Соломона Лёба Гуте, что сделало его шурином Якоба Шиффа и укрепило связи Селигманов с Кун Лёбом. Подтянутый и красивый, с характерной кустистой бородой, которую он носил на подбородке, Айк был атлетичен, граждански настроен и, как и его покойный отец, был сторонником добросовестного управления и членом Общества этической культуры. Он занимался греблей в Колумбийском университете и работал в многочисленных комитетах и благотворительных советах, отстаивая самые разные цели - от регулирования детского труда до декриминализации проституции. Обаятельный и любезный, Айк также имел репутацию жулика в гольфе, хитроумно выбивая ошибочный мяч из-под ног и сбривая удар то тут, то там. Однако его партнеры по гольфу находили его уловки терпимыми, если не восхитительными, потому что он не был эгоистичным в этом. Джордж Хеллман вспоминал: "Если мяч его противника - особенно женский - плохо лежал, он осматривал его с вопросом: "Это ваш или мой?". Затем, заявив, что это не его, он заменял его в таком положении, чтобы сделать хороший удар для своего противника".

Сын Джесси Генри, любитель скачек, и сын Джеймса Джефферсон также были старшими партнерами в фирме. Джефф унаследовал место своего отца на Нью-Йоркской фондовой бирже. Он был человеком с эксцентричными привычками и регулярно раздавал партнерам и сотрудникам J. & W. Seligman & Co. фрукты и имбирь, полагая, что эти продукты повысят остроту их ума. Он придерживался теории, что поцелуи более гигиеничны, чем рукопожатия, и жил в номере-люкс отеля в Верхнем Ист-Сайде, где его шкафы были забиты женскими платьями, которые он раздавал своей свите любовниц.

Причудливость была определяющей чертой большинства потомков Джеймса. Внучка Джеймса Пегги Гуггенхайм писала, что ее тети и дяди из Селигмана "были своеобразными, если не сказать сумасшедшими", за исключением ДеВитта, неопубликованного драматурга, которого она считала "почти нормальным". Ее дядя Вашингтон, писала она, "жил на древесном угле, который он ел, чтобы успокоить желудок,