нам на пост перед этим звонил сам Анатолий Григорьевич, поэтому вас и выпустили. А в чем проблема-то? Сходи и возьми разрешение, здесь же не тюрьма.

Я и сама так думала всего несколько минут назад, а сейчас очень в этом сомневалась. Пришлось смириться с неизбежным.

– А у кого брать это разрешение?

– Либо у Анатолия Григорьевича, либо у Елены Владленовны, – доброжелательно улыбнулся охранник и скрылся в будке, оставив меня стоять на тропинке и с тоской смотреть на уходящую за кованые металлические ворота дорогу.

Выбирая между Еленой Владленовной и Анатолием Григорьевичем, я остановилась на помощнице директора. В ее присутствии на меня, по крайней мере, не нападала слабость.

О том, чтобы идти к помощнице директора с рюкзаком и в джинсах, не могло быть и речи. Я уже достаточно хорошо знала ее нрав и понимала: Елена Владленовна даже разговаривать со мной не будет, сразу же отправит переодеваться. Поэтому я решила не испытывать судьбу и лишний раз не злить нашу мегеру. Не верилось, что она отпустит меня просто так, но, с другой стороны, попытка – не пытка. Стоило сочинить слезливую историю и попробовать вырваться. В конечном итоге кто сказал, что я им просто необходима? Может быть, мне дадут пинка и пожелают попутного ветра?

Такая мысль вдохновила. Я даже улыбнулась.

Однако перед дверью в нашу с Ксюхой комнату меня ждал неприятный сюрприз, который разом испортил настроение. Руки задрожали, на глаза навернулись слезы, а дыхание перехватило от обиды и возмущения. Поперек дверного полотна чем-то липким и красным, похожим издалека на кровь, было написано: «Алина, ты доиграешься, белобрысая дрянь!»

Меня словно облили помоями. Я смотрела на неприятную надпись, не в силах сойти с места. Понятно, что это дело рук Вероники. И это не месть, а предупреждение. Дальше будет только хуже. Я не знала, как стерва догадалась о моей прогулке с Владом, но была уверена, что именно вчерашний вечер послужил причиной открытого объявления войны.

Пришлось сначала отмывать дверь, а потом руки от странной липкой и вонючей краски. Я оказалась права. Вероника не ограничилась мелкой пакостью. Хотя в нашей комнате с виду все было как обычно, мой плюшевый медвежонок оказался измазан той же краской. Злоумышленник нарисовал ему кровавую улыбку, вспорол плюшевое брюхо и покрасил вылезающий наружу ватин. Вероника – а я твердо была уверена, что это сделала она, – пошла еще дальше. Разбила рамку с фотографией и выжгла лица моих родителей и мое, перечеркнула смеющегося Данила. За это я ей была благодарна. У меня самой рука не поднималась убрать фото. Испоганила все шампуни и гели для душа. Во все пузырьки и бутылочки была налита красная, напоминающая кровь краска.

Апогеем мести стала последняя целая блузка от лицейской формы. Я смотрела на изрезанную и перепачканную одежду и чувствовала, что по щекам начинают катиться слезы. Все же Вероника меня достала. Я не представляла, как она попала к нам в комнату, и понимала, что никому и ничего не смогу доказать. Не стоит даже пытаться.

Веронике все равно сойдет с рук, а я выставлю себя скандалисткой и клеветницей. Ценные вещи не тронуты. Руководство лицея не станет беспокоиться и начинать серьезное расследование из-за мелочей. Мои слова – против слов звезды лицея. Понятно, кому поверят.

Пытаясь успокоиться, я три раза выдохнула. Достала мусорный мешок и, размазывая по щекам слезы, запихала в него свои испорченные вещи и косметику. Может, Елена Владленовна права и стоит, наконец, проститься с детством? Жаль только, оно уходит таким образом. Держаться и не реветь в голос помогала лишь надежда на то, что я смогу сбежать из этого проклятого места.

Я переоделась, вместо фирменной блузки надев к лицейской юбке обычную водолазку с горлом, и, плеснув в лицо холодной водой, вышла в коридор. В разгроме, который учинила Вероника, был один положительный момент. Теперь я точно знала, что скажу родителям и Елене Владленовне, комментируя свое желание уйти из лицея.

* * *

В ее присутствии я всегда робела и начинала по-глупому заикаться. К тому же я слишком хорошо запомнила ее завораживающее пение перед проверяющим два дня назад. К слову, Сергея Васильевича я больше не видела, хотя до того дня он постоянно сновал по лицейским коридорам или вокруг особняка. Перед разговором с Еленой Владленовной думать о том, куда делся мужчина, не хотелось. Я и так боялась ее до икоты.

Елена Владленовна сидела за рабочим столом и увлеченно кликала мышкой. Вид у нее был серьезный и сосредоточенный, но я подозревала, что она режется в какую-то компьютерную игрушку, а не работает.

– Можно? – запоздало поинтересовалась я, так как уже просунула голову в щель приоткрывшейся двери.

Елена Владленовна вскинула голову и внимательно взглянула на меня. Стушевавшись, я вынырнула в коридор, постучала и тут же заглянула снова, повторив вопрос.

– Заходи, Алина, – в низком голосе проскользнули пренебрежительные нотки. – Чем могу помочь?

– Мне нужно разрешение, чтобы покинуть территорию лицея! – собравшись с духом, выпалила я и испуганно примолкла, наткнувшись на гневный взгляд.

– Ты знаешь правила, Алина. В первые полгода мы не разрешаем студентам покидать территорию лицея. Тебе уже сделали одну поблажку.

В ее голосе звучал лед.

Первым инстинктивным желанием было сбежать и больше не возвращаться к этому разговору, но я знала: его нужно довести до конца.

– Вы меня не так поняли. – Колени дрожали, но приходилось продолжать. – Я не хочу выйти на время. Я ухожу навсегда.

– С чем связано такое поспешное и, уверена, необдуманное решение? – холодно поинтересовалась Елена Владленовна, когда я озвучила свою просьбу.

– Ну, вы сами говорили, что слабым здесь не место, – пожала плечами я. – Видимо, я слишком слабая.

– Я сказала это не для того, чтобы ты собрала вещи и решила уйти, а для того, чтобы приложила все усилия и стала сильнее.

– Но я не хочу становиться сильнее. Кто-то испортил вещи у меня в комнате, написал гадости на двери… Учиться мне не нравится, так зачем оставаться?

– Ты молода, эмоциональна и импульсивна – не лучшие качества во взрослой жизни. Алина, поступить в этот лицей хотят сотни ребят, но мы не имеем возможности принять всех желающих. Тебе улыбнулась удача. И хотя оценки были средними, мы все равно пошли навстречу, дали шанс. До сегодняшнего дня я была уверена, что не зря. Ты способная девочка, и уходить вот так, всего через месяц после начала обучения, не стоит.

– Я решила, – упрямо поджала я губы. – Не будете же вы удерживать меня насильно?

– Присядь, – Елена