Анрад держал правнучку на руках и смотрел в зеркало на отражение себя и трехлетней Рамии. Девочка в этот момент внимательно рассматривала свое лицо, и вид имела все более растерянный и несчастный. Она схватила несколько прядей своих волос и показала на такие же по цвету волосы прадеда.

— Да этим ты пошла в меня, — Анрад встряхнул своей впечатляющей для своих лет гривой с редкими седыми волосами. Рамия указала на брови и глаза. У них они были тоже одинаковые. — И этим тоже ты пошла в своего прадедушку.

Дальше девочка повернула лицо чуть боком и указала на едва заметную горбинку на носу, потом схватила прадеда за нос и попыталась его тоже развернуть боком. Анрад со смехом вырвался и показал свой абсолютно ровный прямой нос. И без всяких горбинок.

— А этим ты пошла в прабабушку Дарину, — Анрад грустно улыбнулся. Рамия кивнула и показала на свои тонкие губы. И без всяких указаний было видно, что ей интересно от кого ей достались губы, очень сильно отличающиеся и от прадедовых и от маминых.

Кхе-кхе, — Анрад неожиданно закашлялся, так сжал губы, что они почти сравнялись толщиной с губами Рамии. — Это... это от твоего отца.

Девочка нахмурилась, но кивнула. Продолжила разглядывать себя, но выглядела все более растерянной.

— А мама, мама-то где!? — Наконец воскликнула она.

— А мама — вот здесь, — Анрад указал на грудь девочки, отчего та растерялась еще больше. Она расправила верхнюю рубашку и похлопала себя по плоской груди.

— Здесь же ничего нет, а у мамы тут так много...

Анрад понял, что его слова восприняли слишком прямолинейно. И неудержимо захохотал, и смеялся до тех пор, пока из глаз слезы не полились.

— Рассмешила старика, — Анрад утер слезы и посмотрел на недовольную тем что над ней смеялись правнучку. — Ну не обижайся, смешно же было.

— Не понимаю, что смешного? — надулась девочка.

— Вот здесь, в твоем сердце твоя мама, ведь ты так ее любишь, — Анрад похлопал Рамию по груди еще раз.

Рамия серьезно кивнула и принялась разглядывать себя будто запоминала.

— Пладед, — указав на глаза, брови и волосы, начала перечислять она, — Плабабушка Далина, — покрутила головой, рассматривая свой нос со всех сторон. Потом похлопала себя по груди расплывшись в счастливой улыбке, — мамочка. — Потом недовольно поджала губы и сквозь зубы прошипела, — гаденыш.

— Что?! Кто научил тебя плохому слову? — Тут же вскинулся прадед.

— Ты, — Рамия ткнула в Анрада пальчиком и продолжила себя разглядывать.

— Так, — начал было возмущаться Анрад, но резко замолчал, припоминая, что и правда во вчерашней ссоре его так называл, причем именно с такой интонацией, как изобразила Рамия. По правде, он ни разу за четыре года Римана по имени не называл. Так что «гаденыш» это он еще сдерживался при ребенке. — Услышала, запомнила и применила, когда меньше всего от тебя этого ожидали. Ох, ты поразительна, Рамия.

— Полазительная Ами! Полазительная Ами! — вырвавшись из прадедовых рук, Рамия принялась прыгать вокруг прадеда, весело притоптывая и напевая так понравившиеся ей слова.

***

Анрад сквозь муть в глазах смотрел на кровать, в которой беззвучно рыдала Ами. Он ненавидел, когда плакали его девочки: Дарина, Кармина и Ами. Его сердце разрывалось от этого на куски, хотелось порвать на клочки того, кто ее обидел. Но в этот раз винить кроме себя было некого, Ами плакала от горя, и он ничем ей помочь не мог.

— Не плачь, поразительная Ами. Я умираю счастливым.

Чуть сжав непослушными пальцами ладонь правнучки, старик закрыл глаза. Навсегда. Его рука, ослабев, упала на пол.

Ами рыдала над телом прадеда оставшуюся половину ночи, до самого рассвета. Еще никогда она не чувствовала себя настолько несчастной и одинокой. Уже перед рассветом слезы неожиданно прекратили литься, наверное, в организме не осталось воды. Ами подняла неожиданно легкое тело прадеда на руки и отнесла в