Никуда мы не поехали. Не смогли оторваться друг от друга. Так и устроились на заднем сиденье его машины, основательно обнявшись.

Максим периодически целует меня, ласково перебирая волосы, а я прижимаюсь щекой к его тёплой груди.

— Надо домой, вдруг дети проснутся. Переживаю.

— Не волнуйся. С ними ничего не случится. Сейчас дежурит Егор. Он спит на диване, я дал ему за это две штуки.

Расхохотавшись, я целую Дубовского в губы.

— Ты заплатил Егору две тысячи?! — округляю рот от удивления.

— У вас всё удивительно дёшево. Я думал, тысяч пять надо, но у него глаза загорелись уже на тысяче. И я решил — дам две, так он чуть ли не целоваться со мной полез. А я вообще-то не по этой части, сама понимаешь.

Не могу не смеяться. Гогочу как малолетка, хватаясь за живот. А Максим замирает и гладит моё лицо, приятно касаясь щеки.

— Я поговорил с одним человеком насчёт твоих детей. Вроде бы дело замяли. Но в этом плане лучше не рисковать, потому что в любом случае будет ещё одна комиссия. Полноценная семья и хорошая работа обязательны.

— Почему ты не сказал мне сразу? — дёргаюсь, резко приподнимаясь, хватаюсь за его голые плечи.

— Боялся, что ты откажешься выходить за меня замуж.

— Ах ты!

И в шутку стукнув его в каменный живот, я получаю множество поцелуев в щёки, губы, шею и глаза. Мы много смеёмся. Наперебой рассказываем друг другу истории из детства, хотим спать, зеваем и снова смеёмся, потому что не можем отклеиться друг от друга.

— Я был очень непослушным ребёнком и всё время лез в разные дырки. А однажды застрял в заборе. Мне вызывали МЧС. Мужики приближались с электропилой. И я подумал, что они собрались отхватить мне голову за непослушание. Я визжал как резаный! В общем, они дольше уговаривали меня, чем спасали.

Очень долго и громко смеёмся, я — так просто до слёз.

— Душновато здесь, да? — морщится Максим и открывает окна.

Из нас льётся столько эмоций, они заполняют собой всё пространство. Дышать действительно нечем. Хочется пить и поспать хотя бы полчасика, потому что просто вырубает на ходу. Но я не хочу, чтобы моя первая брачная ночь заканчивалась. Она замечательная, волнующая, неповторимая.

— А я была очень хорошей девочкой. — Беру его крупную ладонь в свои руки и начинаю гладить красивые длинные пальцы. — Мама рассказывала, что если говорила мне сидеть на лавке с сумками возле магазина и ждать её, то унести меня можно было только вместе с лавкой.

— Твои девчонки явно пошли в мужа, — намекает Максим на непослушание моих дочерей.

Я пожимаю плечами.

— Он был разным, иногда очень правильным, а иногда уходил в отрыв.

— Как в ту ночь?

— Да, — мрачнею, сейчас немного неудобно перед отцом моих детей.

Он умер, а я счастлива. И Максим, кажется, ревнует.

— Скучаешь по нему?

— Всё больше ловлю себя на мысли, что забываю, каким он был.

— Я завидую ему.

— Почему?

— Потому что вас всегда будут объединять дети.

— А нас — кувшинки и пиявка в твоих штанах.

И тягостная пауза сменяется новым приступом гогота.

— Вот поэтому я на тебе женился, — ржёт Максим и припечатывает ещё один сладкий поцелуй в лоб. — У тебя чудесное чувство юмора.

Я смущаюсь. А Максим игриво развивает эту тему:

— Был у меня случай. Застрял я как-то с незнакомкой в лифте. Подошёл, значит, к панели. Деловито пощёлкал кнопки разных этажей. Лифт, естественно, не отреагировал. Нажал кнопку вызова диспетчера. А там тишина, и, не глядя в сторону девушки, говорю ей: «Приехали».

Она тяжело вздыхает. Ну, думаю, нужно как-то разрядить обстановку, и так же, не поворачиваясь к ней, спрашиваю в шутку: «А вы случайно не маньяк?» Девушка улыбаясь отвечает: «Нет». А я решаюсь пошутить и без задней мысли говорю: «Это хорошо, а то два маньяка в одном лифте как-то слишком».

— Максим! — снова прыскаю со смеху, надрывая кишки.

— Ты бы слышала, как она орала! — поддерживает меня Максим, заливаясь. — В общем, в тот день я понял: юмор не мой конёк. Благо через несколько минут дозвонился до диспетчера. Девица выбежала как ошпаренная. А у тебя отличное чувство юмора, Ксюш.

И мы снова хохочем. И кстати, уже не такие обнажённые. Мой супруг натянул трусы и штаны, разве что забыл надеть рубашку. Но я не против, мне нравится касаться его рельефной груди, покрытой жёсткими волосами. Я всё же надела сарафан, подаренный мужем, а то мало ли. Вдруг кто-то заглянет в окно машины.

Кстати, о подарках. Максим застегнул мне на шее кулон с точно таким же камнем, как на обручальном кольце. Смотрится изумительно. Я не знала, как его отблагодарить, а он подмигнул и уверил, что мы обязательно что-нибудь придумаем.

— У меня тоже был смешной случай. Я однажды поругалась с лучшей подругой накануне её дня рождения. На следующий день написала ей письмо, кинула в ящик, но она не ответила. Мы тогда в школе на летних каникулах в поле работали, на практике. Я так страдала! Пришла с работы домой, умылась, надела халат, налила себе компота… И через некоторое время мне так стало себя жалко — не передать! Я распсиховалась, расплакалась. Я не могла угомониться. Я умирала от горя! В общем, я решила оторваться самостоятельно, без подруги. Встала, надела какую-то обувь и поехала на велосипеде в наш клуб. Прямо в банном халате. Что самое интересное — меня туда даже пустили. Проблема в том, что в какой-то момент я одумалась и обнаружила себя на танцах в таком виде. Остаток вечера провела в кабинке туалета. Сгорая от стыда.

— А говоришь, хорошая девочка и ждала на лавке, — снова ухохатывается Макс. — Как ты в халате-то на велосипеде ехала?

— Я была словно фурия, злая и целеустремленная! Халат вообще не имел значения! Молодая максималистка! Подросток! Это были лихие девяностые, и я бунтовала. Тогда и телефонов-то мобильных не было. Через пацана соседского записку подруге передала, поняла, что мамка убьёт. Халат-то её был. С подругой мы помирились. Она батин пиджак с собой прихватила, чтобы меня прикрыть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍