между ногами животных, прикрывшись щитами. При виде этой фаланги маврусиев вандалы оказались в недоумении, не зная, что им предпринять в данном случае: они не могли точно метать ни дротики, ни стрелы, не умели они идти в бой пешим строем, но были лишь всадниками, в бою пользовались копьями и мечами и потому были не в состоянии нанести врагам урон издали, а их кони, приходя в волнение от вида верблюдов, никак не шли против врагов. Маврусии же, находившиеся в безопасном положении, посылали против них тучи стрел и дротиков, без труда убивая их коней и их самих, и, так как их было великое множество и шли они густой толпой, вандалы обратились в бегство. Маврусии их преследовали и многих убили, а некоторых взяли в плен; очень немногие от этого войска вандалов вернулись домой».

27

Интересный кеннинг древнескандинавского типа; возможно, это англоязычный переводчик тряхнул своей германской англосаксонской стариной. Древнескандинавская поэзия (и англосаксонская, как ее неотъемлемая часть) изобиловала подобными эпитетами: луч битвы – меч, ворон битвы – знамя, дорога китов – море, вепрь битвы – шлем (часто украшенный гребнем в виде кабана), волк пчел – медведь и т.д. – и в том числе игра мечей – битва. Даже современное английское слово walrus – морж – вовсе не латинского происхождения, как может показаться по окончанию, но состоит из двух древнеанглийских слов – hwael и hors, сохранившихся в английском языке доныне – whale (кит) и horse (лошадь); таким образом, морж – это кит-лошадь. Только эти компоненты с веками поменялись местами, а в древнеанглийском было hors-hwael – лошадь-кит.

28

Возможно, Гейзерих, чье имя выдает вандальское происхождение византийского полководца.

29

Как станет ясно из дальнейшего, Иоанна заботили, конечно, не негры и мавры, а римское (латинское) население Африки. Тем самым Корипп, вольно или невольно, подчеркивает, что бедные «афроримляне» в надежде на добычу воевали против византийцев на стороне мавров. В то же время из рассказа Кориппа в дальнейшем становится ясно, что часть «афроримлян» были у мавров как бы в заложниках (а об этом упомянуто и ранее, что вождь мавров захватывал пленных), которых они отказались выдать византийцам (см. песнь IV).

30

Возможно, аллюзия на знаменитую притчу Христа о пшенице и плевелах (Мф. 13:24—30).

31

Эта фраза поясняет, о ком заботился Иоанн, – см. предшествующую предыдущей сноску.

32

Игра слов, отображаемая английским языком и невозможная для точной передачи на русском: ram по-английски – и таран, и баран. По-латыни aries – тоже и таран, и баран. Недаром весьма часто ударную металлическую часть античного тарана (на суше и на море) отливали в форме бараньей головы. Так что и Корипп в латинском тексте (ст. 400—403) обыгрывает здесь два значения одного слова, что блестяще подошло и к английскому варианту – Non ariete cavas adducto spargere turres // Est opus. Abducto potius nudabimus hostes, // Inter ovesque tuas aries praedabitur omnis, // Et bene direptos ponemus prandial muros.

33

Поскольку исторический финикийский Сидон в те времена, как и все сирийское побережье, принадлежал Византии, разумеется, Велизарий не мог с ним воевать, и речь по-прежнему продолжает идти об уничтожении вандальского царства в Африке; просто здесь Корипп допускает поэтический анахронизм, который вообще характерен для византийской исторической литературы, привыкшей именовать народы, города и местности их древними названиями, – даже если они на деле не имели уже никакой связи: например, русов, с которыми византийцы «познакомились» в IX в., они называли скифами (или тавроскифами), Константинополь любили именовать по древнегреческой традиции Византием, и т.д. В I песни уже упоминались тирийские стены Карфагена, отсылающие читателя к финикийскому происхождению Карфагена (хотя конкретно финикийский Карфаген был, как известно, вообще стерт с лица земли римлянами в 146 г. до н.э., а земля, на которой он стоял, проклята, распахана и засеяна солью); здесь – то же самое, потому что главнейшие и славнейшие города древней Финикии – Тир и Сидон.

34

Надо полагать, речь идет об оливковом масле, которое до сих пор является одной из главных составляющих экспорта Туниса.

35

Ветеран, вероятно, метафорически имеет в виду вандалов и мавров.

36

У Кориппа Люцифер – Утренняя звезда, см. прим. к I песни.

37

То есть змеи, венчающие голову одной из этих трех Фурий (другие – упомянутая ранее Мегера и Алекто; фурии – римский аналог греческих Эриний – Эвменид). Одно из их древнейших описаний дает Эсхил в трагедии «Эвмениды»: «Чудовищный, ужасный сонм // Каких-то женщин дремлет на скамьях. Нет, нет! // Не женщин, а горгон. О нет, Горгонами // Их тоже не назвать. Не то обличье. // Пришлось, я помню, гарпий на картине мне // Однажды видеть: пищу у Финея рвут; // С крылами те. А эти, хоть бескрылые, – // Страшней, черней. Храпят. Дыханье смрадное, // А из очей поганая сочится слизь. // Наряд на них такой, что в нем ни в божий храм // Являться не пристало, ни в жилье людей». Недаром говорят, что женщины на показах его трагедий падали в обморок и у них происходили выкидыши. Также говорят, что свои лучшие сцены Эсхил писал, вдохновленный добрым греческим вином. Что ж, метод неплохой… и опробованный!

38

То есть Антала.

39

Здесь перед нами возникает вопрос, который решить однозначно невозможно, но зато мы отчетливо видим, как именно его решать не следует. Кто командовал вандальским войском (в решающем бою и вообще)? Иногда пишут – сам король Хильдерик. Но он был стар и не воинственен по природе, однако мы отвергнем эту версию на основании данных Кориппа, ведь здесь он называет начальствовавшего вандальским войском Хильдимером, не именуя его королем: интересный момент для размышления. Вряд ли романоафриканец Корипп, родившийся около 510 г. и большую часть жизни проживший в вандальской Африке, не знал, как звали предпоследнего вандальского властителя. На монете тоже отчеканено Hildirix. И потом Корипп пишет: «Остатки разбитой армии вернулись восвояси и низложили своего царя, измотанного годами и боящегося [грядущей] катастрофы». Итак, командовал явно не король. Казалось