скрывать от них наши способы построения в боевом порядке и ведения войны, чтобы они не воспользовались ими против нас же самих, если впоследствии придется воевать с ними. В том, что выгодно для неприятеля, можно найти кое-что, и для нас полезное, но вообще существует известное правило: что для тебя выгодно, то невыгодно для неприятеля, и наоборот. Таким образом, что явно выгодно для неприятеля, то нам во вред. Делать надо единственно то, что мы считаем выгодным для себя. Ведь если делать то, что и неприятель делает в своих выгодах, то значит самому себе делать вред, и наоборот, если что делаешь в своих выгодах и неприятель захочет воспользоваться этим же, то это будет гибелью для него. Будем же выстраивать для боя многочисленные фаланги и делать частые нападения на неприятеля, подражая таким образом поэту, который сказал: «Легко и без урона отбросите вы в город утомленного боем неприятеля!» По многим причинам, их же не пройдешь, опасно разбрасывать свое войско на большом пространстве. Если желательно только разбить врага, то достаточно войска средней численности, если же надо завладеть отнятой у него страной, то большое. Пусть у главнокомандующего будет более конницы, чем пехоты, потому что последняя годна только для пешего боя, а первая – для скорого преследования и отступления, да, спешившись, она тоже тотчас может хорошо драться. Благоразумный главнокомандующий никогда не вступит в генеральное сражение с неприятелем, за исключением случаев крайней необходимости, вследствие обстановки или когда представится благоприятный к этому случай. Когда устраиваешь войско: до столкновения ли с неприятелем или во время самого боя, ложишься ли отдыхать – будь всегда одет, чтобы не быть легко захваченным врасплох неприятелем или другими устраивающими засады… Удобную для действий местность надо выбирать, имея в виду не только вооружение, но и национальные качества войска. Так: парфяне и галлы пригоднее на равнинах, испанцы и лигурийцы сражаются лучше на гористой и пересеченной местности, британцы – в лесах, а германцы предпочитают болотистую местность. Затем: какую бы ни выбрал главнокомандующий местность, он описывает ее войску; вследствие этого, если на ней будут какие-либо неудобства, то войско легче может избежать их и, кроме того, будет действовать с большей уверенностью, зная местность. Когда главнокомандующий ведет войско в бой, то должен казаться веселым, потому что простые воины судят о предстоящем исходе боя по настроению вождя. После победы пусть не тотчас же разрешает войску терять строй, потому что часто неприятель, видя, что победители пришли в беспорядок и предались грабежу, ободряется и начинает снова бой, из которого нередко выходит победителем. Когда неприятель окружается, то в окружающих войсках следует оставлять незанятые интервалы, через которые он мог бы свободно отступить, чтобы таким образом он сам счел за лучшее уйти, чем оставаться и подвергаться опасности. По главнокомандующему судят обыкновенно о войске. Так поступил и Аннибал Карфагенский, встретившись с римским полководцем Сципионом. Впоследствии, когда он хвалил построившееся войско и его спросили, почему он боязливо отложил битву с теми, которых столько раз разбивал, то он ответил: «Я лучше желал бы воевать со стадом львов под предводительством оленя, нежели со стадом оленей под предводительством льва». Толпа обыкновенно более ценит счастливого, нежели храброго полководца, потому что первому много удается без труда, а второму – с большими потерями. Хитрых надо избегать более, чем злых. Если последние что и сделают, то не сумеют этого скрыть, замыслы же первых очень трудно угадать. Главнокомандующий да будет строг и внимателен при расследовании проступков воинов и снисходителен при наложении взысканий. Тогда подчиненные будут любить его. Главнокомандующий, неустрашимый в опасностях и нападающий на неприятеля осторожно, а не безрассудно, подобно дикому зверю, многого достигнет в бою. Он должен предвидеть все, что может случиться на войне, иначе как мог бы успешно сделать то, о чем не подумал, или своевременно подать помощь, когда не знает, что в ней может быть надобность. Неприятелю вредить не только оружием, но и пищей и водой, делая первую негодной для еды и отравляя ядом вторую; кроме того, обязан знать и противоядие, чтобы самим избежать отравы. Пусть при нем всегда находится отряд из отборных воинов, которыми он мог бы поддержать наиболее расстроенные неприятелем части войска. Пусть не слишком торопится нападать на неприятеля и не покидает войска в минуту опасности. Когда он держит речь к войску, то не должен оставлять без похвалы даже неприятельские подвиги, чтобы таким образом выказать себя справедливым и по отношению к неприятелю и обратно – чтобы свои не слишком превозносились».

Примечания

1

Герой Троянской войны, разоблачивший хитрость Одиссея (Улисса), пытавшегося симулировать безумие, чтобы не отправляться на войну; позднее погубленный Одиссеем в отместку. Считался изобретателем игры, подобной шашкам или шахматам.

2

Т.е. Гомер. Считаем более уместным поставить соответствующий древнегреческий термин, нежели английский вариант «бард».

3

Имеется в виду Константинополь, где Корипп действительно обнародовал свою «Иоанниду» между 567 и 580 гг. Об этом косвенно свидетельствует и упоминание в предисловии «Города» – часто именно так византийцы и называли свою столицу. Более того, кажущееся турецким название «Стамбул», а точнее – «Истанбул», происходит от греческого «εἰς τὴν Πόλι», что переводится, как «в Город». Согласно правилам чтения греческого языка, согласная, следующая после звука «н», озвончается, при этом «н» может остаться, а может пропасть; вдобавок звук «и» невозможен после звука «т», который всегда должен оставаться твердым, поэтому вместо «ти» всегда следует читать «ты»; в итоге получаем прочтение «исты(н)боли», откуда и вышел Истанбул (Стамбул). Впрочем, есть мнение, выдвинутое К.Н. и Н.Н. Болговыми, что Корипп обнародовал свою поэму в Карфагене и упоминаемые в самом начале его предисловия «высокородные властители» (как мы это перевели, в англ. тексте – «noble princes») – не кто иные, как сам Иоанн Троглита и его сын Петр. В пользу этого говорят и нижеследующие слова поэта: «Если, среди многих триумфов, Карфаген возрадуется благодаря моим усилиям, пусть признание, по справедливости, будет моим, так же, как и ваша привязанность, на которую я уповаю». Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся в комментариях к VII песни. Да и что, собственно, мешало нашему стихотворцу «гастролировать» со своим произведением и ознакомить с ним и Карфаген, и Константинополь?..

4

То есть римлянах, точнее – «ромеях»-византийцах. Известно, что сами себя византийцы идентифицировали исключительно как римлян, «ромеев» – Ρωμαίοι, наследников славы Древнего