Шрифт:
Закладка:
– Уж это меня беспокоит меньше всего, – сказала она. Она рассказала Кену о том, как упала с лодки в море, полное электрических медуз. Вот это было настоящее чрезвычайное происшествие! Она начала смеяться, но снова закашлялась. Джуд злилась в телефон. Она говорила о бабулином страховом полисе. Кен тоже стал звонить разным людям по мобильному и говорить про бабулю и ее страховку. Джуд и Кен ходили по кухне и разговаривали по телефону. Наконец, бабуля сказала:
– Так, плевать!
Она села. Она была полна решимости что-то сделать, это было ясно.
– Просто плевать на все это! – сказала бабуля. Она добавила «хо-о-о-о-о-о-о-о-о». Она положила здоровую руку на сердце. Я побежала за нитроспреем из ее красной сумочки. Она использовала его три раза, а это означало, что нужно вызывать «скорую помощь», но бабуля отказалась. Кен и Джуд тихо разговаривали друг с другом.
– Мы должны отвезти ее в больницу, – сказал Кен.
– Нет! – сказала бабуля. – Я не поеду. Если я застряну здесь в больнице, мне выставят счет на сотни тысяч долларов, который я не смогу оплатить, и я никогда не увижу Горда! Они никогда не позволят мне сесть в самолет. Мы должны добраться до аэропорта прямо сейчас, пока тут все не посходили с ума.
Кен позвонил Лу и рассказал ему, что случилось, и Лу приехал на велосипеде, чтобы попрощаться со мной и бабулей. Он привез нам подарки: свечку, которую он сделал для бабули, чтобы она поставила ее в подсвечник из синего стекла от тети Момо, и маленького ангела для меня, чтобы повесить на стену.
– Я люблю тебя, – сказал он бабуле. – Ты мое сердце, ты мое…
И я тоже заплакала. Я ничего не могла с этим поделать. Я тоже хотела сказать что-то подобное. Я хотела, чтобы Лу поехал с нами. И Кен, и Джуд. Я полюбила своих кузенов из Калифорнии. Кен и Джуд все еще разговаривали по телефону, пытаясь обменять наши билеты обратно в Канаду.
– Это бесит, чуваки, они что, не люди? – сказал Кен.
– Сохраняй спокойствие, милый, – сказала Джуд. Она потерла спину Кена.
– Я же пытаюсь вам объяснить! – кричал Кен кому-то по телефону. Джуд посмотрела на меня и на бабулю, сделав лицо, которое говорило: «О боже, он взбесился! Все в укрытие!» – но, типа, в шутку, как будто это бы нас смутило.
Она дала нам еды в самолет и еще обезболивающих для бабули, которые у нее остались после операции на колене. У нее теперь искусственная коленка. Я помогла бабуле снова надеть спортивный костюм. Сначала я повесила ее перевязь задом наперед. Происходило много всего, а потом, веришь или нет, мы выехали обратно в аэропорт – с одним Кеном, без Лу, потому что ему было слишком тяжело прощаться снова и снова, чуваки, у него заболела грудь, и ему пришлось пройти десять или двадцать миль, чтобы прочистить голову. Он сказал, что, возможно, когда-нибудь отправится пешком в Канаду. Я очень надеюсь, что он это сделает.
14
Перейду сразу к тому, как мы оказались дома, потому что рассказ о перелетах с бабулей, о ее сломанной руке и захлебывающемся сердце, и о связях, которые мы завели во Фриско, с кучей беготни и путаницы, и о бабуле, не воспринимающей ничего всерьез и забывающей, сколько обезболивающих она уже приняла: она, вероятно, устроила себе передозировку и смеялась над этим – все это почти так же утомительно, как и сама поездка. На последнем сегменте полета я говорила бабуле, что у нее внутри горит огонек и она должна его поддерживать, но тогда она уже не могла говорить, и стюардесса позвонила, чтобы ее сняли с самолета на носилках.
Я бежала рядом с носилками, держась за бабулину руку, и у меня опять была ее красная сумочка на плече и рюкзак, но наши чемоданы были у кого-то еще. Мы бежали по взлетно-посадочной полосе. Я вообразила, что мы взмыли и полетели, я и бабуля. Я держалась за ее летящую кровать, как будто это одна из тех штук, которые мама давала мне в детстве в бассейне – я держалась за нее и болтала ногами, как сумасшедшая, чтобы уплыть с ней в самый дальний конец бассейна.
Бабуле понравилось быстро ехать в машине «скорой помощи». На ее лице была маска. Она открыла глаза, когда мы поворачивали за угол, и я упала. Она попыталась снять маску сломанной рукой, но не смогла, потому что та была на перевязи. Она попробовала другой рукой, но тут парень из «скорой» сказал:
– Ой, дорогуша, давайте пока оставим маску там, где она сейчас.
Она его не услышала. Он опять начал вбивать что-то в аппарат. Она сняла маску. Она сказала, что в этот год Марио Андретти наконец-то победит на «Инди»[48], – и попыталась указать на водителя. Парень сказал:
– О-о-о-оке-е-ей. Давайте-ка пока оставим это на месте, ладно, дорогая?
Он снова надел на нее маску. Она сняла ее.
– Мы что, едем на маскарад? – спросила она.
– Бабуля. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, оставь маску.
Она сделала вид, что у меня большие проблемы. Парень спросил, кто я такая.
– Суив, – сказала я.
– Отлично, здорово, но я имею в виду, кто ты по отношению к… – он посмотрел на бабулю. – Суив! – повторила я.
– Ты ее внучка?
– Ага!
Бабуля была в восторге. Кем же еще я могла оказаться? Каким-то случайным ребенком, которого бабуля похитила, чтобы вместе попутешествовать? Она схватила меня, как делали старики во Фресно. Ее взгляды отправляли послания парню из «скорой».
– Славно-славно, – он нежно улыбнулся бабуле. – Хорошо, что ты здесь, – сказал он мне. Так говорила бабуля во Фресно. Он спросил, есть ли у меня список ее лекарств. Я достала список из ее маленькой красной сумочки. Парень уставился на него.
– Ух ты! Это что… как это называется?
– Это курсив, – сказала я. – Я тоже не могу его прочитать, чувак.
Я слегка улыбнулась, как Лу и Ти. Бабуля сжала мою руку, как будто это у меня проблемы.
Наконец мы оказались в больнице. Ребята из «скорой помощи» вкатили бабулю в комнату с занавесками вместо стен, как у нас дома, и сказали:
– Удачи, Суив! Было очень приятно познакомиться с тобой и твоей бабушкой.
Медсестры взяли у бабули кровь и вырубили ее какими-то лекарствами. Я сказала им, что у нее сломана рука, и они сказали, что сделают рентген и наложат гипс попозже – после того,
