такой симпатией относится к Чернову, потому что он оказал какую-то важную услугу лично ей, а не всему краю, и сняли его не за принципиальность, а за то, что банально не справился с крупным проектом и завалил сроки строительства. Как любит повторять Гортензия Андреевна, не спешите с выводами.

Одно ясно, Ксения-Аврора – молодец! Первая леди края, могла бы сидеть дома и шпынять прислугу, а она работала операционной медсестрой, и не просто в больнице, а летала с выездной бригадой, между тем санавиация – это вам не комфортные рейсы «Аэрофлота» с конфеткой «Взлетная» за щекой. Дикие земли, тяжелейшие погодные условия, опасность без шуток подстерегает на каждом шагу, но Аврора не уклонялась от своего долга, больше того, наряду со своими прямыми обязанностями возложила на себя еще функцию корреспондента.

Понятно, почему в крае ее любили.

И опять к вопросу о слонах. Для домработницы Нины Ивановны Аврора была всего лишь неприятной высокомерной бабой, состоящей в неудачном и скандальном браке. Если Нине Ивановне рассказать, как Чернова летала в самые глухие уголки края, каждый раз не уверенная, получится ли у пилота посадить самолет, а если да, то удастся ли вылететь обратно, то Нина Ивановна, скорее всего, пропустит это мимо ушей. Мало ли кто чем занимается, мое какое дело.

Вот так и проходит слава мирская… Живешь, борешься, совершаешь настоящие подвиги, а потом пропадаешь бесследно, и тебя характеризуют как белоручку и лентяйку. Потому что, видите ли, ты целыми днями стучишь на машинке, а не ползаешь пятой точкой кверху, намывая полы, как обязана поступать настоящая советская женщина.

Так, стоп! Ирина замерла как громом пораженная. Какого, собственно, черта операционная сестра целыми днями печатала на машинке? Ладно, хорошо, донос на мужа решила оформить по всем правилам штабной культуры, а остальное время? Ирина нахмурилась, припоминая. Нет, Нина Ивановна совершенно точно произнесла «целыми днями».

Брала заказы? Зачем? Илья Максимович прекрасно зарабатывал, и у самой Авроры с учетом северного стажа и высшей категории должно было выходить вполне прилично, и зачем обеспеченной женщине посвящать дни пустому и монотонному труду? От скуки и праздности? Только режим «сутки через трое» не наделяет человека кучей свободного времени, как может показаться несведущему страдальцу на пятидневке. После суток необходимо восстановиться, и порой успеваешь прийти в себя только к следующей смене. Это в идеале, а на практике график постоянно нарушается, необходимо подменять заболевших и отпускников, бывает, медики в условиях кадрового голода годами трудятся в авральном режиме «сутки через сутки». Брать заказы в таких условиях просто опасно. Только соберешься печатать чью-то великую диссертацию, как тебя дергают на смену, после которой ты сутки ходишь как в тумане, и только он немножко рассеется, как тебе снова на работу пора. Так что подработка машинисткой – версия сомнительная, а вот если предположить, что Чернова не перепечатывала чужие опусы, а сочиняла свои, один из которых Ирина когда-то имела удовольствие прочесть, то все сходится.

Пожалуй, эта версия куда логичнее, чем удивительная многогранность таланта Виталия Горбатенко, когда он одной рукой ваял кирпичи соцреализма, а другой пописывал дамские романы, от которых захочешь, а не оторвешься. Нет, такой художественный прием, как наступание на горло собственной песне во имя торжества режима еще никто не отменял, но, с другой стороны, мастерство тоже не пропьешь. Имей Виталий столь легкое перо, он бы несомненно использовал его для прославления Коммунистической партии, подвига советского народа и доменных печей, и книги его сейчас не пылились бы в запасниках библиотек.

Похоже, это Ксения-Аврора решила рассказать о судьбе своих родителей. Иносказательно, заменив имена, кое-что приукрасив, захотела напомнить о тех, о ком запрещалось помнить. Кого при Сталине ошельмовали, а во время «оттепели» отменили, как будто если они не были злодеями, то были никем.

Так, она читала рукопись, когда Аврора была еще жива и, по свидетельству домработницы, постоянно печатала на машинке. Значит, не оставила сочинительства, не ограничилась одной книгой?

Сжав ладонями виски, Ирина погрузилась в воспоминания. Кажется, сначала она вовсе не собиралась читать тот текст, потому что он был очень бледно напечатан на зеленой бумаге, так что некоторые слова приходилось угадывать, а кое-где добросовестные прежние читатели подрисовали стершиеся буквы карандашом. Несмотря на самодельный картонный переплет, листы были истрепаны, стало быть, роман долго ходил по рукам, прежде чем попал к Ирине. Да и вообще неизвестно, был ли это первый писательский опыт Ксении-Авроры? Хотя, скорее всего, да, если учесть, что в тексте отражена история ее семьи.

Ладно, суть не в этом, главное, Чернова могла написать много романов, и если все они вышли такие же безумно интересные и люто антисоветские, то у работников идеологического фронта появлялся серьезный повод для беспокойства.

Солженицын – фигура могучая, кто спорит, но чтение его «Архипелага» вопрос статуса, а не литературного интереса. Если ты пропустил через себя это великое произведение, то ты молодец, прогрессивный интеллигент, принадлежишь к избранным кругам элиты, по-настоящему радеющей о судьбах родины, а не какое-то там покорное коммунистическое быдло. Все эти драматические рассказы о том, как я «ночь не спал, глотал страницу за страницей, ужасался и прозревал», казались Ирине художественным преувеличением, чуть более художественным, чем непосредственно рукопись «Архипелага». В глубине души она была уверена, что девяносто девять процентов ее друзей поступили точно так же, как и она, то есть прочли первые пять страниц, действительно пришли в ужас от масштабов репрессий, но не смогли продраться сквозь невыносимо тяжелый слог, спокойно проспали ночь, а утром, возвращая книгу, в восторге закатили глаза.

Совсем другое дело роман Ксении-Авроры, или кто там его написал. Под флагом любовного романа антисоветская идеология со свистом залетает тебе в мозг, и ты уже не можешь не понимать, что система не просто жестока, а бесчеловечна и в принципе абсурдна.

Ведь в чем Сталин был прав, так это в том, что смерть тысяч – статистика, а смерть одного – трагедия. Солженицын упирал на цифры, на количество заключенных, процент ложных доносов, но, с другой стороны, какая разница, сколько человек пострадали от несправедливых обвинений, сто тысяч или один. Главное, что система, в мирное время вводящая вместо судов особые совещания, которые имеют полномочия приговорить тебя к расстрелу в твое отсутствие, преступна по своей сути. И книга Ксении-Авроры прекрасно это показывала.

В общем, если в КГБ люди не зря ели свой хлеб, то сразу поняли, что нужно срочно заткнуть этот фонтан антисоветчины.

Но как это сделать? Выслать из страны, как Солженицына? Дорого и глупо. Посадить в психушку? Отличный вариант, но женщина – уважаемый медработник, а цеховая солидарность – великая штука. В самый неожиданный