как появилось состояние у того или иного «уважаемого гражданина» нашего города, кто и как пытался обойти закон и насколько успешно, кто и когда совершал настоящий или прикрытый законом грабеж, и на многие другие.

Правда, я знал, что за эти шесть лет я нажил себе намного больше врагов, чем друзей. Меня уважали, боялись, но, я думаю, что меньше всего меня любили, потому что я никогда не шел ни на какие сделки, не переступал рамки закона.

Конечно, мне тоже предлагали, и не раз, деньги за некоторые сомнительные услуги, но я всегда отвергал эти предложения, имел только наградные за безупречную службу и… массу неприятностей.

Я нашел бумаги на Гарри Моулза, закурил сигарету и принялся еще раз все перечитывать.

Сейчас я уже читал их под другим углом: этот человек мог стать на моем пути.

К тому же, все эти записи я вел бессистемно, так, на всякий случай, и прибегал к ним довольно редко, а мистер Моулз пока не давал мне повода заняться им серьезно. Но теперь, прочитав их, я как бы окунулся в огромную ванну с дерьмом.

Правда, все факты нарушения им закона «не были доказаны», тем более, что последние десять лет у него был молодой, но талантливый адвокат Ник Джемсон, но если бы все это удалось доказать, то двери федеральной, тюрьмы сомкнулись бы за спиной этого «уважаемого человека» на срок намного превышающий жизнь человека с момента рождения.

Я задумался: стоит ли вообще мне браться за это? Стоит ли пытаться входить к такому человеку в семью?

Еще с детства, когда мои родители мирно разошлись, а потом создали себе благополучные семьи, отдав меня сестре отца тетушке Элис, я возненавидел всю ложь и подлость. От меня все пытались скрыть, отец и мать выкручивались по очереди передо мной, хотя я все понимал в те свои восемь лет.

Так у меня осталось на всем белом свете только одно дорогие для меня существо — Элис Керт, у которой тоже никого не было, кроме меня.

Нет, я не гнался за тем, чтобы стать зятем «уважаемого человека», но Джулия мне была далеко не безразлична. При всех ее недостатках, она стоила того, чтобы ее любить…

От моих раздумий меня отвлек звонок телефона.

Звонил секретарь мэра Джонни Лотшоу и просил приехать к мэру.

Я был рад оторваться от этих бумаг и от своих мыслей, а потому бросил папку в сейф и покинул кабинет…

Вечером я смотрел в своей квартире шоу по телевизору, когда раздался телефонный звонок.

— Керт слушает, — сказал я, сняв трубку.

— Хеллоу, Сид, — пророкотал в трубке голос Гарри Моулза.

— Рад тебя слышать…

— Добрый вечер, мистер Моулз.

— О, зачем так официально?! Так ты меня называй только при исполнении служебных обязанностей. Ведь за карточным столом ты называешь меня «Гарри», и в трубке раздалось его хихиканье.

— О'кей, Гарри, — согласился я. — Я слушаю вас.

— О, нет, Сид, это я тебя буду слушать. Буду слушать завтра… Ну, скажем, в десять часов… Идет?

— Вполне, — ответил я, внутренне весь напрягаясь.

— Только одно меня удивляет, Сид. Ты же слывешь отчаянным парнем и вдруг назначаешь мне разговор через Джулию… Что это?

— Это…

— Вот это, — перебил он меня, — объяснишь мне завтра. А пока спокойной ночи, — он снова рассмеялся в трубку и положил ее.

Я услышал короткие гудки.

Несколько минут я еще держал трубку, размышляя, а потом тихо опустил ее на аппарат.

Я встал, выключил телевизор, потому что шоу меня уже не интересовало, а потом закурил и стал ходить по комнате, «проигрывая» в голове возможные варианты предстоящей беседы, и убеждаясь, что их может быть бесчисленное множество.

Когда в пепельнице уже валялось несколько окурков, я понял, что завтра придется вести игру вслепую, ожидая ответного хода партнера, а поэтому лег спать.

Как никогда, в эту ночь я слишком долго не мог уснуть.

Утром к десяти часам я был уже в конторе мистера Моулза, если так можно назвать апартаменты на двенадцатом этаже нового дома на Хоул–стрит.

В огромной приемной, устланной толстым ковром, заглушающим шаги, меня встретил, улыбаясь, Марк Хамберт, секретарь мистера Моулза. Это был подтянутый, спортивного вида мужчина лет сорока, с густыми и слегка вьющимися каштановыми волосами.

— Мистер Моулз ждет вас, шериф, — сказал он, провожая меня до двери кабинета.

С волнением я переступил порог огромного кабинета.

За столом огромных размеров, сделанным по личному заказу, в глубоком кресле сидел Гарри Моулз, худощавый мужчина лет шестидесяти, с резкими, будто вырубленными из цельной глыбы, чертами лица, которое меняло выражение в зависимости от желания хозяина.

Справа, у огромного окна, сидела в кресле Джулия, казавшаяся заинтересованной каким–то журналом.

При виде меня мистер Моулз изобразил на лице улыбку, хотя его глаза смотрели холодно.

— О, Сид, — он поднял руку в знак приветствия, — рад тебя видеть! Садись, — и он указал рукой на кресло у стола напротив него. — Может быть выпьем? он повернул голову влево, где стоял столик с весьма недурным набором напитков.

— Нет, благодарю вас, мистер Моулз.

— Гарри, Сид… — поправил он меня. — Гарри… Мы не на официальном приеме.

— Благодарю, Гарри, — покорно повторил за ним я.

— Вот так уже, пожалуй, лучше, — как бы раздумывая, проговорил он. — Так о чем ты хотел поговорить со мной, как сказала моя дочь? — Он открыл массивную, инкрустированную драгоценными камнями коробку для сигар, достал оттуда сигару, а потом двинул эту коробку в мою сторону. — Закуривай…

— Благодарю, но я курю сигареты, — ответил я, доставая пачку сигарет и закуривая.

— Так я тебя слушаю, Сид, — вновь сказал мистер Моулз, медленно обрезая золотым ножичком кончик сигары и закуривая.

— Мы с Джулией хотим пожениться, — скорее выдохнул вместе с дымом, чем сказал я.

— О!.. Вы хотите! — он усмехнулся. — Вы хотите, но, к сожалению, этого слишком мало. Она просто глупая девчонка, начитавшаяся «Плейбоя», у которой после этого секс занял весьма определенное место в жизни. Но я надеюсь, что у нее пока еще хватит здравого смысла не менять мое состояние на доходы шерифа… — Он поднял предостерегающе руку, увидев, что я хочу возразить, и продолжил все тем же равномерным и спокойным тоном. — Нет, я, конечно, не против, что она развлекается с тобой.