типичного кургана. Посмотрев на вершину, Тайлер представил, как выглядело это место, когда здесь стояла церковь. Вокруг лежали обугленные остатки ее присутствия, обломки гнилых бревен и ржавые петли, осколки поцарапанного стекла, наполовину погребенный в земле, заросший травой шпиль.

На вершине холма его поджидало толстое покрывало золы. Он осмотрел яму – шрам на лишенном растительности месте, где когда-то стояла церковь, там, где никогда уже ничего не вырастет. Пот выступил у него на лбу и капал с кончика носа. Когда Тайлер обернулся, чтобы посмотреть, сколько прошел, он обратил внимание, насколько бесплодно это место по сравнению с лесом. Кроме травы, устилавшей прогалину, никаких других растений здесь не росло.

Возрадуйся.

Тайлер испуганно развернулся и окинул взглядом клочок земли, покрытый золой. Негромкий хор звучал у него в ухе, будто поющие находились где-то рядом. Он слышал их очень отчетливо, но когда повернулся, никого не увидел. Он был здесь один на многие мили вокруг. По спине будто провели ледяным когтем, когда в голову пришло страшное осознание: никто не знает, что он здесь.

«Какой же я глупец», – пожурил он себя. По затылку стекал пот. Внутреннее чувство подсказывало развернуться и уйти, пока это возможно. Поскольку что-то здесь не так, Тайлер, серьезно, что-то не так. И если не уйдешь сейчас же, с тобой случится что-то очень плохое…

– Возрадуйся.

На этот раз он услышал хор не у себя в голове, а здесь, в физическом мире. Голоса звучали из-под земли. Они были сладкими, зловещими, будто хотели, чтобы он пошел за ними.

– Возрадуйся, ибо эти слова принадлежат тебе. Наши обычаи принадлежат тебе. Возрадуйся, наше дитя. Приди и узри…

Тайлер Бут сделал два шага в сторону ямы и почувствовал, что почва уходит из-под ног. Времени среагировать не было. Земля под ним обрушилась, и он провалился во тьму.

– Ты, наверное, хочешь спросить, почему я был таким беспечным? По правде говоря, твоя бабушка предупреждала меня насчет этой ямы. Черт, я даже взял с собой веревку для спуска, хотя она вряд ли помогла бы. Все равно привязать ее было не к чему. Даже спустя все эти годы я не могу сказать тебе, почему забрел на самый край той ямы. Я знал, что могу провалиться, но эти голоса… воздействовали на меня. Они сказали мне «Приди и узри», и мне захотелось это сделать. Действительно захотелось. Как такие сладкие голоса могли оказаться столь зловредными? И подобно моряку, плывущему на голос сирены, я, ничего не соображая, двинулся на их зов. Я ступил на старые обугленные, гнилые доски и черепицу, закрывавшие яму, и в следующее мгновение мир словно погас для меня.

Джек содрогнулся. Слова старого профессора пробудили в нем воспоминания о спуске и холоде, о темноте, голосах и тусклых свечах, расставленных по всему полу пещеры.

– Не знаю, как долго я был без сознания. Возможно, несколько часов. Гораздо дольше, чем планировал там находиться. Когда я пришел в себя, все тело ныло от удара, в голове стучало. Каким-то образом мне удалось упасть с высоты более двадцати футов, ничего себе не сломав. Помню, подумал: «Вот так я и умру. Один, в темной дыре, посреди лесной глуши». Но я заблуждался. Внутри кургана был свет. И я определенно был не один.

От витающих в затхлом воздухе пещеры частиц пыли и золы Тайлер чихнул. Внутричерепное давление было невероятным, оно пульсировало в такт сердцебиению, вызывая стук в области лба и глазниц. Тайлер сел прямо и вскрикнул от боли. Та накатывала волнами, и какое-то время он оставался неподвижным, считая удары своего сердца и делая медленные вдохи, чтобы успокоиться.

Он огляделся вокруг. Сверху яркой пеленой падал ореол света, отгоняя тьму вглубь помещения. Размеры кургана и его полая природа смущали. Он понимал, что это вовсе не могильный холм. Это было что-то другое, что-то не вяжущееся с его пониманием местной индейской культуры. Когда та пожилая женщина сказала ему, что на северо-востоке Кентукки есть могильный холм, он ожидал увидеть нечто, относящееся к культуре адена, а может, даже чероки. Но это совершенно не походило на то, что оставили после себя данные племена.

Нет, это было что-то, чего он никогда раньше не видел. Морщась от острой боли в голове, Тайлер осмотрелся в поисках рюкзака и нащупал его тканевый ремень. Подтянув к себе, вытащил фонарик и включил его.

Внешние слои земли подпирались грубой каменной кладкой, асимметричные формы которой удерживались воедино примитивным раствором, который Тайлеру никогда раньше не попадался. Залитая между камнями масса была пористой, испещренной крошечными дырочками и трещинами, как кораллы. Из отверстий сочилась вязкая черная жидкость, покрывая камни грязным влажным блеском. Сердце у Тайлера готово было выпрыгнуть из груди.

«Возьми себя в руки», – сказал он себе. Затем отвернулся от ближайшей стены, медленно и мучительно поднялся на ноги. Когда Тайлер встал, его охватило головокружение, но через несколько секунд он оправился. Комната перестала вращаться, но воздух – нет, ткань реальности – продолжал дышать, раздуваясь и сдуваясь, и ему показалось, что он слышит отголоски сердцебиения, доносящиеся откуда-то из темноты.

Тайлер проигнорировал этот звук, уверенный, что слышит собственное испуганное сердце. И стараясь держать фонарик ровно, отправился исследовать пещеру. Возле центра помещения возвышалась узкая земляная колонна, с каменными ступенями, ведущими на ее вершину. Сбоку стоял каменный алтарь, покрытый сажей. Сажей и грязью был покрыт и весь пол. Местами они лежали грудами, а местами их слой был таким тонким, что сквозь него проглядывала та же самая примитивная кладка. Тайлер заметил ножки старой раздвижной лестницы и почувствовал нахлынувшее облегчение. По крайней мере, у него есть выход из этого места. Но пока рано. Он еще здесь не закончил.

Камни дальней стены испещряли странные