Знал ли папа о возможностях этого камня? Мне необходимо разыскать родственников матери в Ноксоло! Они должны приоткрыть завесу этой тайны».

В очередной раз Ри предупреждал себя, что нужно быть осторожнее в школе. Никто не должен прознать, что он из цнои, иначе его попросту выгонят. И это в лучшем случае. Ему даже приходилось мыться чуть ли не каждую неделю, чтобы ненароком кто-нибудь не учуял цнойский запашок.

О дяде и о том, что у него в комнате спрятан оранжевый карг, Ри тоже помалкивал (его он приберег до лучших времен, возможно, чтобы использовать в качестве взятки для перевода к ученым эклиотикам). Хотя Таль Рек, единственный кому он хоть немного доверял, не раз отговаривал его от сумасбродной затеи, говоря, что стать цепным эклиотиком гораздо интересней и романтичней. А ведь именно цепных и готовили в Ноксоло. Только эта школа и осталась, все остальные давно перебрались в Гавань.

Цепные посвящали свою жизнь поискам главной цели религиозного учения: поискам земного воплощения бога Шенкарока, заточенного в небесной тюрьме Отэранги, — так называемой эклиотике. А ученые, по словам Таль Река, уже давно не изучают свойств каргов, чем хотел заняться Ри, а лишь испытывают найденные цепными воплощения на пригодность к вызволению божественного пленника из заточения. И Ри засомневался.

Он то и дело останавливался, всматриваясь в суету города, копошащихся людей, пытаясь вычленить из кутерьмы и суматохи того, кто преследует, того, кто охотится — хищника. Но будь то горожане или приезжие, все как один походили на пчел, и шершня среди них не было видно.

В последний раз он задержался у тесварицы с чудным названием «Бюсвальская», куда Ри с ребятами из школы несколько раз забегал по выходным, чтобы поглазеть на фокусы странствующих артистов и пропустить по кружечке яблочного сидра. Ему нравилось это заведение. И его хозяин Уно Бубель.

На вывеске в овальной металлической раме, закрепленный на штыре, крутился, как флюгер на ветру, черный и плоский силуэт курицы.

Ничего общего с названием курица не имела. Просто там готовили самые вкусные в Ноксоло куриные отбивные в сливочном соусе. А странное слово названия приснилось хозяину. По крайней мере так он рассказывал каждому, кто интересовался, а уж треп о пустом Уно Бубель обожал больше любого другого способа скоротать время, когда не был занят делами.

Оконную раму «Бюсвальской тесварицы» увивала лиана хмеля.

Убедившись, что слежки нет, и что он не привлекает ничьего внимания, Ри отправился к казармам по плавно уходящей вправо и вверх улице. По пути, когда проходил мимо дома, в котором ему навязывали комнату на втором этаже, в глаза Ри бросилась россыпь из желтых бутонов. Цветок рос в пузатом глиняном горшке, стоящем на балконе, и ощетинился длинными светло-зелеными листьями. Но именно цветы посеяли в уме Ри мысли: «Если Мусанга проглотила несколько мелинов, а пийр вобрал в себя их силы, то какие еще способности он хранит?»

Ри даже замедлил шаг от волнения.

Толстая деревянная дверь казармы отличалась от остальных. Загородив ее, изнывающий от жары, увешанный тяжелой, сверкающей на солнце броней, стоял охранник из числа городской стражи. У местных властей не было денег на снаряжение обмундирования более легкими и надежными гвиртовыми пластинами, а в Уделе эклиотиков, у нанявших воина, не было желания платить сверх причитающегося. Эклиотики в Новых землях чувствовали себя неприкасаемыми, поэтому не воспринимали возможность реальной угрозы всерьез.

За высокой каменной стеной, позади небольшого плаца расположились бараки, в которых жили ученики цепных псов — «щенки», как называли их в столице. Пару льяд тут обучали теории, еще два уделяли тренировкам, а потом их попросту рассылали на поиски, назначив скромное содержание, которое посвященные могли получить в любом из Уделов.

По всем дорогам Новых и Старых земель туда-сюда сновали сотни цепных псов, выискивая тех, кто имел тайные метки, хватали их и в клетках доставляли в Ноксоло. После тщательного осмотра старожилами Удела носителей меток либо отбраковывали, либо отправляли в Гавань для дальнейших испытаний.

На Твердыню, расположенную в столице, работала самая обширная сеть странствующих вестников, а все сведения, полученные в результате их неустанной деятельности на благо возвращения Шенкарока, были задокументированы и хранились в подвалах.

Таль Рек рассказывал, что раньше Твердыня находилась в Ноксоло, в пограничном со Старыми землями городе, отсюда верховным старожилам было проще распространять свое учение во все стороны света. Но когда Изувер (так назывался наивысший титул служителей бога земли) стал вхож ко двору, заполучив величайшее доверие Владетеля, то было принято решение о переносе верхушки религиозной власти в столицу, поближе к тем, кто нуждался в их советах и прогрессивных взглядах.

Обуреваемый тяжелыми мыслями, Ри добрался до своей комнаты в самом захолустном бараке, сложенном из просмоленных досок и покрытом треснувшей черепицей, и рухнул на пыльный матрас, воняющий плесенью.

Ри был измотан и, хоть не верил, что сможет уснуть, провалился в глубокий, тревожный сон. Малышки-близнецы Велка и Мооль кричали и умоляли о помощи. К их голосам присоединились вопли умирающих в Энфисе.

Когда Ри вскочил, в комнате на лавке у стола сидели Таль Рек и еще двое парней.

С Таль Реком Ри познакомился в первый же день заселения в казармы, после проверки, которую учиняли желающим поступить в школу эклиотиков. Принимали всех, но проходил эту простую проверку далеко не каждый. Испытывали в основном надежность и устойчивость к стрессам: вскрывали труп, просили подержать внутренности, пугали из-за угла, имитировали случайный приступ у проходящего мимо и смотрели на реакцию.

Ри пояснил, что жил вдвоем с отцом отшельниками в лесах у гор Макарири, промышлял мехом и шкурами. Когда отец умер, он решил попробовать себя в городской среде, приобщиться, так сказать, к миру просвещенному. Где, как не среди эклиотиков, можно встретить самых умных и начитанных ученых мужей? Вот он и мечтал перенять хоть толику опыта.

Ри предположил, что такое объяснение не зародит особых подозрений в том, почему он с такой легкостью прошел проверку.

Таль Рек же просто грезил о самостоятельной жизни и поставил перед собой ясную цель: доказать родителям, что он чего-то да стоит. Мать с самого детства при любом удобном случае тюкала его тем, что «ничего у тебя не получается» да «все из рук валится», а отец… Отец отмалчивался.

На лице Таля боролись решимость и внушаемая с малых лет никчемность, смешиваясь в причудливую окрошку переменчивых образов.

Таль намеревался добиться высоких постов в Уделе Ноксоло, а затем переехать в Гавань и продвигаться по службе и там.

Напористость и целеустремленность подкупили Ри, и они быстро сдружились.

Только Ри проснулся, ему захотелось поделиться с другом охватившей во сне идеей вызволить близнецов из плена, но присутствие двух малознакомых ребят со школы остудило его. Он догадывался для чего Таль привел их. Он делал это и раньше.