Шрифт:
Закладка:
В тонких руках, сложив ладони, каждое из существ несло крошечный свечной огарок. Свечи еще горели, но тусклые язычки пламени дрожали: легкий порыв ветра, одно неосторожное движение — и они погаснут. На длинных пальцах блестел оплывший воск.
На самом деле существа не выглядели опасными. Странными? Пожалуй. Но к странностям Иве было не привыкать. Она не понимала, зачем ее невидимый помощник заставил ее спрятаться. Может, наоборот, стоило выйти навстречу? А если что-то пойдет не так… Ива прикинула скорость, с которой двигались безликие существа, и решила, что в любом случае успеет убежать.
Тем временем существа приблизились к черному пруду и встали позади плачущих идолов. Ростом они не уступали Матушке Ночи, всего же их оказалось девять — одно место пустовало, как раз напротив притаившейся Ивы. Некоторое время они так и стояли, практически неподвижно, если не считать легкого покачивания. На светящийся череп они не обратили внимания, хотя он лежал у них прямо под ногами. Ива решила, что эти создания попросту слепы, но, если они ничего не видят, тогда зачем им свечи?
Именно в этот момент существа, не сговариваясь, нагнулись к пруду и опустили огоньки в воду. Ива ожидала услышать шипение и всплеск, но ничего подобного. Темная гладь пруда осталась неподвижной, огоньки же скатились с ладоней и заскользили к центру водоема. Ива не могла сказать, плывут ли они по поверхности или же в глубине. Они сталкивались, цеплялись друг за дружку, и окончательно слились в центре водоема в пламенеющий шар размером с кулак.
«Да это же солнце! — вдруг подумала Ива. — Маленькое солнце, каким оно бывает в самый короткий день зимы!»
И словно в подтверждение ее мыслям, пламя в пруду разгорелось и осветило плоские лица гранитных идолов. Влага из пустых глаз побежала быстрее, воздух задрожал. Ива подалась вперед. Ей почудилось, что сейчас случится что-то важное и что-то чудесное. Огненный шар начнет расти, поднимется над водой… Но ничего не случилось. Огонь угас быстрее, чем разгорелся.
Высокие существа медленно распрямились, продолжая раскачиваться. И хотя лица-маски выражали не больше, чем выражала бы половинка яичной скорлупы, во всем их облике Иве почудилась печаль, да такая, что мороз по коже. Никогда еще Иве не было так грустно… Если бы подобная грусть навалилась на нее наверху, в доме, она бы наверняка разрыдалась и кинулась бы искать утешения у Матушки или у Поварихи. Но сейчас рядом не было ни той, ни другой, и вообще никого, кому можно было выплакать горе. Так что Ива лишь затолкала в рот кулак и прикусила костяшки пальцев. Тоска накатывала как приступы тошноты. Ива не могла сказать, что именно ее так огорчило, но хотелось забиться в угол и плакать до тех пор, покуда она не выплачет все глаза, покуда ее собственное лицо не станет гладкой белой маской. Эти существа смогли заставить рыдать даже камни!
С той же торжественностью, с какой они появились, безликие существа двинулись обратно. Одно вслед другому, не проронив ни единого звука. И лишь после того как они ушли, Ива почувствовала что-то вроде облегчения — навалившаяся тоска отступила.
А спустя какое-то время она вновь услышала голос своего невидимого помощника.
— Ушли, ушли, ушли… — зашелестел он над самым ухом. — Ушли, ушли, ушли…
В голосе прозвучала неподдельная радость. Ива этого не видела, но допускала, что невидимка пустился в пляс. С привидениями такое случалось, они редко сдерживали себя в проявлении эмоций.
Кое-как Ива выбралась из укрытия. Ладони сильно вспотели, и она вытерла их об одежду. Хотелось еще ополоснуть лицо, но, взглянув на черный пруд, Ива решила, что это плохая идея.
— Что это за существа?
— Сестры. Сестры…
Голос невидимки дрогнул, и простое слово прозвучало до того мрачно, что Ива поежилась. Сестры… Брр! Хотя тоска и перестала сжимать ее сердце, ей все еще было не по себе. Мелькнула мысль: а не лучше ли вернуться домой? К Матушке, к Поварихе, к старику Сикорскому…
Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Ива разозлилась — слишком далеко она зашла, поздно поворачивать назад.
— Ушли… — повторил невидимка. — И ты… уходи… Торопись… Они вернутся… Уходи…
— Еще чего, — огрызнулась Ива. — Ты вообще кто? Покажись!
— Нет, нет… Уходи! Я не…
— Покажись, — повторила Ива, — обещаю — я тебя не обижу.
Ответом ей была долгая тишина. Но едва Ива решила, что ее невидимый помощник покинул ее, что она напугала его своей грубостью, как голосок снова зашелестел:
— Тот человек, он… Он тоже обещал… Обещал, что меня не тронет, что покажет…
— Я не тот человек, — перебила невидимку Ива. — Клянусь именем моей матери, которого у нее нет, я тебе ничего не сделаю. Просто покажись.
И опять тишина в ответ, но на этот раз Ива знала, что невидимка рядом, а вовсе не оставил ее. Иначе зачем он пришел к ней на помощь? Нужно только подобрать правильные слова.
— Пожалуйста, — прошептала она, — мне здесь страшно, я не хочу оставаться одна…
Темнота всколыхнулась, тени сгустились и растаяли, и Ива вдруг поняла, что «невидимка» стоит прямо перед ней. Так близко, что, протяни она руку, легко могла бы до него дотронуться. Иве хватило ума этого не делать. Решись она на такое, и он…
Она… Это была девочка с остреньким злым личиком и большими глазами, впрочем, черты ее расплывались. Бледная, серая, бесцветная, как выгоревшая черно-белая фотография, еще немного — и совсем исчезнет. В доме Матушки хватало привидений, которые выглядели куда лучше.
— Ты правда меня не обидишь? — спросила девочка-призрак, обхватив себя за плечи. Будто она сильно замерзла, хотя привидения не чувствуют ни холода, ни жара. Только помнят о том, что это такое, или же — думают, что помнят.
— Я поклялась именем матери, — сказала Ива.
Девочка медленно кивнула, а Ива меж тем продолжала ее разглядывать, не пряча своего любопытства. О призраках она знала не так уж и много. Она прожила рядом с ними всю жизнь и, возможно, именно поэтому никогда не задумывалась над их природой. Но она помнила — любое привидение существует до тех пор, пока о нем кто-то помнит. Память живых держит их в этом мире надежнее якорной цепи.
— Как тебя зовут? — спросила она. —
