на бесчисленные постановки в попытке привить мне культуру, но все ограничивалось только спектаклями. Она никогда не задерживалась здесь, а потому этот район всегда был для меня чем-то вроде убежища. Здесь мне не нужно беспокоиться о том, что столкнусь с ней. Я въезжаю на небольшую парковку за «Вакханками» и глушу двигатель.

Психея выглядывает из окна.

– Интересный выбор.

– Бывала здесь раньше?

Она мотает головой.

– У меня есть абонемент в театр, но обычно после спектакля мы выпиваем в заведениях ближе к дому. – Женщины семьи Димитриу проводят время в окрестностях дома своей матери или в кварталах вокруг башни Додоны, а потому вполне логично, что они предпочитают выпивать в знакомых им местах.

Я выхожу из машины, но Психея не ждет, когда открою ей дверь, и вылезает вслед за мной. Ее темные брови нахмурены.

– Сомневаюсь, что пресса здесь часто бывает.

– Нечасто. – Я беру ее за руку. – Но работники театра – те еще сплетники, так что сделают все за нас.

Ее глаза сверкают.

– Понятно. Это умно.

– Рад угодить. – Мы обходим здание, и я намеренно сбавляю шаг, наблюдая, как Психея рассматривает «Вакханок». В Театральном районе безупречный вид не ценится так, как в остальной части Верхнего города. Здесь отдают предпочтение характеру, и в «Вакханках» он ощущается сполна. Снаружи здание выглядит потрепанным, будто простояло здесь неизвестное количество лет, но ему всего двадцать лет, и оно с самого начала было покрыто выцветшей краской.

Я придерживаю перед Психеей дверь и вхожу следом в теплое помещение бара. Она тут же снимает пуховик, и, сделав то же самое, я придерживаю ее за талию и веду по заставленному столиками залу к небольшому дивану в дальнем углу. Рад, что он не занят, потому что это лучшее место в зале, с которого можно сполна оценить все, что может предложить бар «Вакханки».

Усевшись вместе со мной на диван, Психея смотрит на стену.

– Ух ты.

– Владелец – своего рода коллекционер. – Я откидываюсь на спинку и наблюдаю, как Психея внимательно рассматривает предметы, теснящиеся на стенах. Новые глянцевые афиши текущих постановок висят рядом с выцветшими плакатами десятилетней давности. Помещение опоясывает узкий выступ со стеклянными витринами, полными реквизита и одежды. Каждый предмет тщательно маркирован датой и названием постановки. На заднем плане тихо играет не знакомый мне саундтрек.

Стоит помолчать и дать ей возможность спокойно осознать увиденное, но не могу сдержаться.

– Сейчас людно, но ты бы видела, что здесь бывает после вечерних выступлений. Сюда приходят актеры, актрисы и технический персонал – половина в сценическом гриме, и начинается безумство. Никогда не видел ничего подобного той энергии, которую они приносят сюда. Постановки, пожалуй, неплохи, но то, что происходит после них, похоже на волшебство.

Наконец Психея отрывает взгляд от причудливого белого платья и смотрит на меня.

– Я бы хотела как-нибудь прийти сюда и посмотреть на это.

– Придем. – Такое скромное обещание будет несложно выполнить, но оно все равно кажется существенным.

– Это место важно для тебя.

Конечно, она сразу это заметила. Психея слишком умна, чтобы не прочесть между строк, а я намеренно выбрал это место, чтобы поделиться им с ней. Снимаю с нее шапку и бросаю на ворох курток на стоящем напротив диване. Ее волосы слегка растрепались, но мне это нравится.

– Спасибо, что привел меня сюда. – Она улыбается и приглаживает волосы рукой. – Спасибо, что поделился со мной.

У меня щемит в груди, но не могу оторвать взгляд от ее счастливой улыбки.

– А ты показала мне сады. Они ведь что-то для тебя значат? Служат убежищем?

– Не уверена, что назвала бы их убежищем… – Она вздыхает. – Нет, вранье это все. Прости, привычка. – Психея качает головой с печальным видом. – Да, эти сады дороги мне. Я время от времени хожу туда, потому что они немного напоминают мне о той жизни, которая была у меня до переезда в город. Конечно, они не имеют ничего общего с фермой, но меня успокаивают растения.

Ощущение в груди усиливается, и мне становится трудно дышать.

– Это место служит мне чем-то подобным. Здесь всем плевать, кто я и кто моя мать. Тут я могу расслабиться, насколько это вообще возможно в Олимпе.

Психея начинает отвечать, но ее прерывает бармен – высокая латиноамериканка с седыми прядями в темных волосах идет в нашу сторону.

– Что вам принести?

Заказываю любимое красное вино, а Психея просит бокал бурбона. Ловит мой удивленный взгляд и краснеет.

– Это идеальный зимний напиток.

– Я с этим не спорю. – Прекрасно знаю, что не стоит строить предположения, основываясь на выборе напитка, но не могу скрыть удивления. Судя по тому, что видел, Психея не развлекается на вечеринках, а если пьет, то только одну разновидность коктейля. – Но ты обычно не пьешь бурбон.

– Я обычно не пью бурбон на публике. – Она улыбается немного печальной улыбкой. – Это часть публичного образа. Известная общественности Психея пьет фруктовые напитки и вино.

Качаю головой.

– Меня поражает, с какой тщательностью ты продумала свой имидж. Это комплимент.

– Спасибо. – Она пожимает плечами. – Это было необходимо. Ты, как никто другой, понимаешь, какой надежной броней может стать публичный образ.

– Да. – Устремляю взгляд в зал. Чутье подсказывает мне закончить на этом разговор, но не обращаю на него внимания. – Когда тебя ненавидят, легче сделать вид, будто на самом деле эта ненависть адресована не тебе, а твоему публичному образу.

– Да, именно так.

Я поглядываю на нее.

– И ты готова ненадолго сбросить этот образ передо мной?

– Это особый случай. – Психея лениво улыбается. – И я зарабатываю кругленькую сумму на спонсорской поддержке от нескольких винодельческих компаний. Если нас здесь сфотографируют, можно будет добавить в их список и производителя виски.

Она возвращает нас на безопасную территорию, и я благодарен за это. Я сейчас не ощущаю твердой почвы под ногами. Пытаюсь подобрать слова, прежде чем говорю:

– Тебя спонсируют не только винодельни.

Ее улыбка становится шире.

– Не только.

Вероятно, это еще одна причина, почему моя мать сосредоточила внимание на Психее. Она успешна во всем, что делает, даже успешнее Афродиты. И у Психеи нет команды, которой платят только за то, чтобы та хорошо выглядела.

Бармен приносит наши напитки и, оставив меню с закусками, обходит несколько занятых столиков. В зале сидят две компании, которые стараются делать вид, будто не следят за нами. Но люди то и дело наклоняются друг к другу и шепчутся, украдкой бросая взгляды в нашу сторону. Не сомневаюсь, что скоро наши фотографии украсят их соцсети.

Психея делает глоток бурбона и вздрагивает, а румянец на