— Негодяй. — сквозь смех, задыхаясь выдавила девушка. На нас неодобрительно оборачивались степенные фрау, степенно вышагивая по мостовой.

Отсмеявшись я взял красавицу за руку.

— Все дороги так или иначе приведут меня к тебе. Что бы не случилось. Так, что можешь не переживать.

— Да я и не переживаю, — отмахнулась девушка. — Не хочу тратить время впустую без тебя. Ты не представляешь какая скука в Ганновере.

— Во-первых, не знаю, никогда там не был, во-вторых, ты что, рассматриваешь меня только лишь как лекарство от скуки? — я сурово сдвинул брови.

— Ой, все. Себастьян, это все сильно похоже на такое?

Я молча поцеловал девушку.

— Что думаешь делать, когда получишь степень?

— Если. — поправил я.

— Когда, фон Ронин. Ты лукавишь и принижаешь свои возможности. — ухмыльнулась ганноверская красавица.

— Конечно же приеду в Ганновер. Буду преподавать, а может и начну писать пьесы для театра.

— Слава Гуттена не дает покоя? — девушка проявляла недюжинную эрудированность, к моему удовольствию. — Веет духом свободы?

Ульрих фон Гуттен, как настоящий рыцарь родившийся в крепости Штекельберг, был одним из первых, кто осознал крайнюю необходимость объединения сил графств, княжеств, баронств и прочих земель Германии против папского Рима в решительной борьбе за независимость и свободное развитие культуры. Гуттен был предтечей Реформации, развивая тему изменения церкви в своих диалогах, стихах, а также в речах и посланиях. Да, изначально он посчитал выступление Лютера грызней между монахами, но потом понял важность идей Мартина, хотя в своих высказываниях был еще более резким. Рыцарь выступал за прямую войну против римского папы, за вооруженное объединение Германии и независимую церковь. Вышло в полной мере только последнее, но и это было великой победой. А сам Ульрих остался в памяти германцев как борец за язык и единение.

— Главное не закончить как он. — я улыбнулся.

Прославленный рыцарь объявил войну бездуховному духовенству, присоединился к Францу фон Зиккингену в его рыцарском восстании, но тот был разбит и убит. Фон Гуттен, уже умирающий от сифилиса, был вынужден бежать из-за имперской опалы в Швейцарские кантоны и умер на острове в озере, словно герой Круглого стола.

— Я серьезно. — девушка нахмурилась.

— И я. Сейчас ремесло драматурга приносит хорошие деньги. Тем более, что это легко можно совмещать.

— Неужто ты настолько тщеславен, фон Ронин? — прищурилась девушка.

— Писать можно и не под своим именем, дорогая. На величине оплаты это не скажется никак. Лишь бы было талантливо написано. — я притянул девушку к себе. — Слышала о мистере Шекспире?

— Абсолютно ничего. — Виктория легко коснулась своими губами моих и отстранилась. — Рассказывай, интересно!

— А нечего рассказывать. Знаю только, что этот господин из английского Стратфорда приехал в Лондон и вызвал настоящий восторг не только в высоких кругах, но и среди городского населения с пьесой про одного из местных королей прошлых столетий. Получает большие деньги, а, говорят, был сыном простого хлебопашца.

— Не думаешь, что ему просто улыбнулась удача? Или у этого Шекспира высокий покровитель?

— Ни один покровитель не сможет заставить толпу рукоплескать театральной постановке. Но ты права, уверен, что без покровителя, как и удачи здесь не обошлось. Просто все это помогло таланту донести свое слово для простых, и не очень, людей. Идеи и слова должны жить, а значит я полностью за участие удачи и покровителей. Но мне такое не светит. — я поцеловал Викторию в благоухающую травами макушку. — Буду рассчитывать только на себя и свой талант. Это жизнь.

Девушка серьезно кивнула.

Я залюбовался ей, и невольно поймал себя на мысли, что с ее появлением в моем сердце поселилось настоящее ежедневное счастье. Я не был рад, что моя Виктория уедет, но еще неделя-две и я не смогу уделять ей столько времени, сколько я хочу. А это все время. Так, что будет лучше ей не расстраивать отца, а мне сосредоточиться на учебе. Может разлука вдохновит на написание того, что войдет в историю. И если это тщеславие, то я немного тщеславен. Совсем немного.

— Кстати… — я резко сменил направление и потащил девушку за собой в подворотню.

— Фон Ронин! Ну не здесь же! — возмутилась девушка.

— Сударыня, о чем вы? Я о пище духовной, а не о плотских желаниях грешного тела. — улыбнулся я.

Карие глаза красавицы недоуменно смотрели на меня.

— Наш разговор о театре напомнил мне о том, что в трех кварталах отсюда должно проходить представление итальянского театра. Или нашего театра, играющего в итальянской манере, не помню точно, Фернандо говорил. В любом случае, нам должно быть интересно.

Мы немного попетляли по узким улочкам и оказались в проходе между домами, за которыми уже толпились люди. Стоять в очереди я не стал. Терпение — это не та добродетель, которой одарил меня Господь.

— Пойдем. Знаю иной путь. — я снова потащил девушку к другому входу во двор.

У узкой двери возвышались два исполинских охранника. В большие ладони упало по медяку, и мы с Викторией оказались прямо за сценой. Маленькая победа.

— Где мои attori?! Dove sono i miei влюбленные?! — соединяя немецкие и итальянские слова бегал из стороны в сторону, картинно заламывая руки толстый и низкий человек с тонкими усиками. То ли драматург, то ли хозяин театра.

— Какой смешной. — сжала мою руку Виктория. — А здесь интересно.

Я тоже с интересом крутил головой во все стороны. Были видны стойки с платьями и костюмами и самое главное в итальянском театре — стойка с масками.

Комедия дель арте не могла существовать без ярких образов, очерченных помпезными костюмами и масками. Для каждого театрального образа свой костюм. Купец Панталоне — красный камзол, черный плащ, Доктор — черный костюм с белым воротником и незабвенная клизма, с которой тот носился весь спектакль. Итальянская постановка отличалась от представлений других стран тем, что актер играл огромную роль, потому как был обязан импровизировать. Театральной трупе, зачастую, озвучивались только основные события и вехи предстоящего спектакля, а текст и перипетии сюжета придумывали сами актеры. Но при этом каждый импровизировал только в рамках своего образа, своей маски. Что скрывать, я был сторонником этой методики, хорошо, что сейчас удастся увидеть это вживую.

— Посмотри. — красавица дернула меня за руку. — Что это?

Прислоненный к стене стоял исполинский меч.

— Это меч Капитана. — улыбнулся я. — Комический персонаж, хвастливый, но неудачливый воин, чей меч больше чем он сам. Он всегда старается нарваться на драку, но чаще всего выходит из нее побитым. Надеюсь увидим его сегодня. Должно быть смешно.

Намечалась постановка, которая заставит народ, собравшийся перед другим входом, улыбнуться.

Однако вокруг происходила странна