Следующий сюрприз нас ожидал уже в Москве. Опять же предварительно было обещано, что посадят нас в элитный аэропорт Внуково-2. Приземлились в Домодедово. И снова, как и в Париже, обошлись без аэровокзала. Высадили нас прямо на летное поле и на него же в полном беспорядке выгрузили весь багаж. Уже стемнело, включили прожектора, и мы битый час под их лучами собирали свои коробки. На сем рассказ о пятимесячном пребывании во Франции заканчиваю и возвращаюсь на Смоленскую площадь в родное здание МИД'а.

Мой вынужденный отъезд из Парижа имел значение не только для меня, но и для моей сестры. Ее муж Саша Покровский, будучи доктором химических наук со знанием иностранного языка, стоял в списке кандидатов на пост в секретариат ЮНЕСКО. Но поехать туда не мог – родственник, то есть я, уже там находился, а по тем временам это было недопустимо. Ну а после моей высылки дорога ему открылась.

Южная Азия и посольские пертурбации

Встретили нас, «персон нон-грата», в родном министерстве доброжелательно и с сочувствием. Всем «невинно пострадавшим» было обещано подобрать достойные места для продолжения службы. Мне, в частности, Виктор Федорович Стукалин, тот самый замминистра по кадрам, который приезжал в Париж на Генконференцию ЮНЕСКО, сказал, что смогу рассчитывать на должность заместителя заведующего отделом, но каким именно, не уточнил. А на тот момент нас отправили в незапланированные отпуска. Обещания обещаниями, но я все же и сам отправился на поиски возможного нового назначения. Первым делом обратился к Шведову. Тот заверил, что будет готов взять к себе заместителем, когда появится соответствующая возможность, а пока, мол, придется подождать.

Бреду я грустный по мидовским коридорам и вдруг встречаюсь с Анатолием Ивановичем Вальковым – заведующим отделом Южной Азии. Тот, естественно, знал, что меня выслали из Парижа, и сразу же поинтересовался моими планами. Рассказал я ему о беседах со Стукалиным и Шведовым, а в ответ услышал: «Да зачем тебе сдалась эта Африка? Ты ведь у Фирюбина столько лет занимался Азией. Давай к нам, у меня прямо сейчас есть свободная вакансия, так что хоть завтра можешь выходить на работу». Конечно, так быстро дело не пошло, но через пару недель с середины мая 1983 года я был официально назначен заместителем заведующего ОЮА МИД СССР.

Определил мне Вальков две сферы деятельности: двусторонние отношения с так называемыми «малыми» странами (Бирма, Бангладеш, Шри-Ланка, Непал, Мальдивская Республика), а также участие в подготовке и проведении визитов на высоком и высшем уровне, которые выпадали на долю отдела. На практике это касалось лишь одной страны – Индии, но вот с ней-то подобные встречи были в те времена крайне интенсивными.

О работе по «двусторонке» ничего заслуживающего описания в голову не приходит. Решались текущие проблемы, которых и было-то не слишком много. Тем не менее пришлось наладить постоянные деловые контакты с соответствующими посольствами (мальдивского, правда, не было). Наиболее добрые, можно сказать, дружеские отношения у меня сложились с послом Шри-Ланки Невилем Канакаратне. Маленького росточка, похожий на гнома, с очень живой мимикой, он оказался весьма интересным собеседником с глубоким знанием южноазиатской проблематики в целом, да к тому же и с изрядным чувством юмора. Как выяснилось впоследствии, ему пришлось сыграть свою роль в моей дальнейшей дипломатической судьбе. К этому еще подойдем.

Но зато по своей второй ипостаси – штатного «писаря» по индийским делам – я частенько был загружен до предела. Конкретными вопросами двусторонних связей – торгово-экономических, научных, культурных и прочих – занимались мои коллеги. А вот общие международные проблемы были в основном за мной. Поясняю: к каждому высокопоставленному визиту в Москву или в Дели готовились обширнейшие (на полторы-две страницы газетного текста) совместные коммюнике. Подготовкой и согласованием их проектов на рабочем уровне приходилось заниматься мне совместно с политсоветником индийского посольства Роненом Сеном. Также было принято принимать какую-нибудь совместную декларацию – обычно они назывались Московская или Делийская, а дальше уже шло упоминание о том, чему именно она посвящалась.

Разумеется, мы подготавливали именно проекты, над которыми потом работали эксперты из соответствующих подразделений министерства. Затем они докладывались руководству МИД'а, а затем уходили на окончательное утверждение в «инстанцию» – ЦК КПСС. Вспоминается забавный эпизод, как с нашим творением обращался Юлий Михайлович Воронцов – один из столпов советской дипломатии. Я познакомился с ним еще в Дели, где он был послом, когда мы заезжали туда с Фирюбиным. Встречался с ним в Париже, где он тоже был послом во время знаменитой высылки сорока семи советских дипломатов, среди которых был и я. С 1986 года Воронцов стал 1-м заместителем министра иностранных дел СССР и курировал, в частности, наши отношения со странами Азии.

Предстоял визит в Москву Раджива Ганди, который стал премьер-министром Индии после убийства в октябре 1984 года его матери – Индиры Ганди (сам он тоже погиб от руки убийцы в 1989 году). Приходим мы с Вальковым поздно вечером в кабинет к Воронцову с проектом очередной Московской Декларации (он с подобного рода документами предпочитал знакомиться в присутствии авторов). Очень быстро пробежал наш текст, внес в него кое-какую правку, а затем взял в руки ножницы и скотч. Ловко орудуя ножницами, перекроил наш документ, подклеивая скотчем соответствующие страницы. «Ну всё, порядок, идите перепечатывайте начисто и присылайте на подпись». Вот какие первые заместители министра бывали у нас. Уточню: один такой только был – Юлий Михайлович Воронцов.

Помимо двусторонних документов, отдел к каждому саммиту готовил еще два внутренних. Они тоже были весьма объемистыми – порой до тридцати страниц. Это были записки в ЦК КПСС. Первая называлась, допустим, «К предстоящему визиту Раджива Ганди в СССР». В ней скрупулезно прописывались все оргдетали визита, начиная с того, в какое точно время озвучить на телевидении дату его проведения, а затем на следующий день опубликовать соответствующее сообщение в газетах «Правда» и «Известия». Затем шла содержательная часть относительно тематики переговоров, списка предполагаемых к подписанию соглашений и тексты проектов, упомянутых в Декларации и совместных коммюнике. После того как высокий гость покидал нашу страну, подготавливалась вторая: «К закреплению итогов визита Раджива Ганди в СССР». В ней содержался подробный график того, что и к какому сроку предстоит сделать многочисленным советским министерствам и ведомствам по результатам достигнутых договоренностей.

Всё это, разумеется, тщательно с ними согласовывать, равно как и с Международным отделом ЦК КПСС. Так что обычно никаких изменений в проект подготовленного в МИД'е Постановления ЦК КПСС не вносилось. За исключением