Шрифт:
Закладка:
— Не ной, Вадик, — поморщился отец. — Сам же видишь результаты.
— Вижу… вот только, может, всё-таки… а? — просительно заглянул в глаза гораздо более рослого Долгорукого Булгаков.
— Никаких «может». Раньше, может и можно было «может». Но, теперь, точно нельзя! Напоминаю, если ты забыл: Борис одобрил. И он будет следить. Не забудет — сам знаешь, — веско и с намёком ответил Долгорукий, глядя сверху вниз, точно в глаза Булгакову. — Это уже не дело Рода, а дело Империи.
— По живому режешь, Пётр Андреевич, — покачал головой Булгаков, слегка сдувшись под этим взглядом. — Но я правда уже не знаю, чем ещё надавить. Не смертью же ему настоящей грозить?
— Что поделать, Вадим, если он настолько тяжек и ленив, что развивается только под давлением, — с тяжким вздохом и грустью в голосе ответил Булгакову Долгорукий. — И, чем сильнее давление, тем быстрее развивается. Мы ОБЯЗАНЫ создавать ему такое давление постоянно. Сейчас не та ситуация в мире, чтобы иметь роскошь пренебречь даже малейшей возможностью пополнения сил Империи. Мы в слишком шатком положении, каждый Одарённый на счету…
— Но у меня уже идеи кончаются, как ему ещё можно создать «давление». Рычагов-то не осталось: отчислить нельзя, физические наказания — чреваты, карцер… лучше вообще не вспоминать. А назначить новый экзамен на Ранг, раньше, чем через год после предыдущего, результат которого страшно озвучить даже Императору… нам просто не дадут.
— Да… смертью теперь нельзя, — задумчиво проговорил отец. — И эта… прошмандовка Борькина куда-то запропастилась, как назло… — с досадой повёл плечом и поморщился он. — Слишком умная оказалась, не желает на огонь лететь вслед за ублюдком своим. Жить хочет…
— Да и чем испугаешь того, кто уже столько времени под смертью ходит? — хмыкнул Булгаков, отворачиваясь от Долгорукого.
— Ты знаешь, чем, — с нажимом ответил генерал.
— В… — начал было Булгаков, но осёкся, замер, повернулся точно в мою сторону. — Вот стервец! — ругнулся он и махнул рукой, после чего моя нить, соединявшая пруд с «телескопом», оборвалась, сорванная резким порывом острого ветра. Да и поверхность пруда пошла сильной рябью, с которой я не мог справиться. Пришлось резко возвращать внимание из прибрежного объёма воды к себе, чтобы не стало хуже, итак-то мути с тошнотой избежать не получилось. И было мне так нехорошо, что едва успел добежать до унитаза. Ни о каком повторном возобновлении наблюдения и речи быть уже не могло, от белого друга до койки бы доползти…
* * *
Глава 23
* * *
К моменту прихода Тверского я уже пришёл в себя. Голова больше не кружилась, тошнить не тянуло, мысли пьяными тараканами не расползались. Я лежал, блаженно вытянувшись в наполненной тёплой чистой водой ванне и тыкался в своём телефоне, который обнаружился на столе рядом с компьютером. Точнее, ноутбуком. Моим ноутбуком, который вместе с прочим моим имуществом был доставлен в номер ещё до моего прихода.
И это было куда важней какого-то там разговора престарелых «умников», обсуждавших мой прогресс и их виденье моего будущего. Телефон! Всесеть! Новости! Чарты! Контакты!
Первым, чей номер я набрал, был Борис Аркадьевич, у которого я хотел выяснить только одно: что с братом? Как он? Какой прогноз?..
У меня-писателя никогда не было братьев. Сестра была, но с ней… непростые отношения. Настолько непростые, что я сам их толком не понимаю. Но, как минимум, особенно близки мы с ней никогда не были. Она для меня всегда была «слишком взрослая»… или, скорее, я для неё был «слишком маленький». Не то, чтобы это, сейчас, по прошествии лет, было так уж остро и важно, имело такое уж большое значение, но… попав сюда, в этот мир, слившись с Княжичем, получив его память и чувства, я совершенно не хотел повторять ошибок. Не хотел терять ещё одного родного человека: брата, которого раньше никогда не имел.
И как-то так, незаметно для себя, впустил Матвея в душу. Привязался к нему. И поэтому теперь так больно было слышать эти простые, но жестокие фразы: «состояние тяжёлое», «улучшений нет», «прогноз неутешительный», «врачи бессильны».
Да, Мамонт произнёс не только их. Он достаточно подробно рассказал о том, что вообще с Матвеем случилось, как он попал в нынешнее состояние. Оказалось, что довольно просто: их с Мари атаковала именно та группа Одарённых, у которой я позже девчонку украл. Трое: Разумник и Воздушник с Огневиком.
Когда бронированная машина с двумя подростками внутри, была рассечена надвое воздушным лезвием, словно банка тушёнки, по которой рубанули казачьей шашкой, Матвей не потерял сознания и не потерялся. Он выскочил из остатков распадающейся машины и попытался оказать сопротивление: выставил свой каменный щит, поднял покров и даже успел атаковать «дрожью земли» и «каменными шипами». Причём, делал это настолько быстро, мощно, неожиданно и опасно, что почти задел Воздушника. Почти. Так как «ветер в поле» поди поймай! На открытом пространстве за Одарённым Воздуха, разве что, Молниевик угонится.
Но факт в том, что нападавшие мгновенно перевели такого шустрого малыша из разряда «добыча» и «цель» в разряд «охрана», «опасность». Да ещё, эти ребята были очень сильно по времени ограничены — в любой момент могла подмога из Кремля подоспеть. Вот, не сговариваясь, и вдарили по Матвею все трое разом. Или двое… Ментальщику-то чем «вдарить»? Живых Бездарей рядом не было. А Огонь плюс Ветер, если пара сработанная, это очень серьёзная комбинация. Можно сказать — «козырная». Щит Матвея не выдержал, разбился. Самого же мальчика взрывной волной от Огненной, усиленной Ветром атаки отбросило в стену ближайшего бетонного здания. Спиной его пробило стену и закинуло внутрь. А следующая атака обрушила само здание, завалив его сверху обломками.
С Мари таких сложностей не возникло, так как в боевом плане, она никогда особой силой не отличалась. Спеленали, какой-то наркотик ввели и утащили. Возможно, Матвей и был их второй целью, но искать его в обломках разваленного здания было бы слишком сложно, а главное — долго. У напавших не было в запасе столько времени. Так что, ни похищать, ни добивать его не стали. Бросили. Правда, пару раз сверху, по обломкам ещё
