Шрифт:
Закладка:
За два часа не было никакой физической возможности обойти здесь всё. И, чем дольше мы с Давидом Дмитриевичем ходили, тем чётче я это понимал. Однако, это ничуть не уменьшало меру моей благодарности за экскурсию. Ведь, по её итогу, я знал теперь, где искать хотя бы первостепенные, основные объекты из тех, которые мне могут, в ближайшее время потребоваться.
Завершилась она в холе общежития с номером «1-М», что очень логично расшифровывалось, как «первый курс, мужское», где мне предстояло прожить остаток этого учебного года. Джевахов, опять же, как и ранее в Библиотеке, помог с оформлением всех положенных документов, после чего мне был вручен ключ от моей комнаты, и мы с Давидом Дмитриевичем, наконец, распрощались.
Он пошёл по своим делам, я направился вверх, на четвёртый этаж — искать четыреста девятнадцатую комнату, номер которой был выбит на изящном брелке выданного мне администратором ключа.
Найти оказалось не сложно: четыре этажа, по двадцать комнат на каждом, первая цифра номера комнаты — это номер этажа, две последних — номер по порядку на этаже. Моя была предпоследней на этаже и окнами выходила как раз на Большой пруд, возле которого мы с Давидом Дмитриевичем недавно прогуливались.
Комната общежития… Блин! Да она немногим меньше моей Московской квартиры! Две спальни, зал, раздельный санузел с душем и ванной, холодильник, кондиционер, телевизор на полстены, два письменных стола с компьютерами и МФУ, шкафы под одежду, шкафы под обувь, шкафы под книги, ковры на полу и на стенах, двух (если не двух с половиной) спальная кровать в спальне…
С единственным «нюансом» или «неудобством» — комната рассчитана на двоих. И сосед у меня был…
О том, что комнаты не одиночные, мне сообщили ещё внизу, у стойки администрации, когда оформлялись мои документы. И о том, как моего соседа зовут, тоже. Правда, не сразу и не сами: пришлось отдельно просить, с отдельным «Пожалуйста», пока только устным, так как доступа к деньгам или иным финансово-материальным ресурсам у меня всё ещё не имелось, но хватило и этого, чтобы администратор повернул ко мне открытый журнал записи жильцов, позволяя рассмотреть и прочитать имя, записанное напротив номера комнаты, радом с которым, теперь было вписано и моё.
На самом деле, не то, чтобы личность соседа имела для меня такое уж первостепенное значение. Ужиться, пожалуй, я, имея за плечами свой жизненный опыт, мог бы, наверное, с кем угодно. Но… интересно же!
Однако, имя «Максим Семёнович Тверской», такую мою уверенность несколько поколебало, и заставило снова всплыть на поверхность вопрос: «Да что, вообще, происходит-то?!!». Или даже: «Какого хрена⁈». С какого такого перепугу, Долгорукого селят в одной комнате с Тверским? В жизни не поверю, что им неизвестно об отношениях наших Родов!
Под моим удивлённо-непонимающим взглядом администратор поспешил оправдаться и поднять перед собой раскрытые ладони.
— Это не моё решение. Приказ Директора! — чем только подтвердил мою уверенность в том, что всё они о нашей вражде прекрасно знают. А значит, сделано это специально. Вопрос теперь только: зачем? Чего Булгаков добивается, раз за разом, ставя меня в проблемные и конфликтные ситуации? Ему что, травматизма и мордобоя в подотчётном заведении мало? Добавить следует? Так, в нынешней ситуации, устроить это, как «Здравствуй» сказать. Можно даже с порога.
Спорить с администратором, впрочем, я не посчитал правильным — он ведь, всё равно, ничего не сможет изменить, даже, если я начну грозить ему немедленной физической расправой или пугать гневом отца. Так, к чему тратить время на нечто столь бесполезное?
Поэтому я кивнул, забрал ключ и пошёл наверх, к себе.
Очень повезло, что на дворе было утро (ну, грубо говоря, всё, что раньше обеда и позже полуночи — утро), и основная часть Лицеистов… хм, так и тянет назвать их студентами, в таких-то условиях обитания. Особенно, в сравнении с казармой первых двух курсов. Основная часть Лицеистов находилась на занятиях. А значит, сосед мой новый в общежитии отсутствовал, и я мог спокойно заселиться, не начиная конфронтации прямо с порога. Более того — имелась возможность, которой я непременно воспользуюсь, подготовить выгодным для себя психологическим образом будущее «поле боя».
Угловая комната, расположенная в торце здания на четвёртом этаже, помимо очевидных минусов (того, что она прямо под крышей и того, что её тяжело протапливать), имеет, как минимум, один такой же очевидный плюс — это вид из окон. И вид был премиальный: Большой пруд вместе со всей его набережной и частью парковой зоны.
Четвёртый этаж, при высоте потолков под четыре метра (говорю же — роскошные комнаты!) — это около двенадцати метров. Плюс ещё разные перекрытия, высокий холл первого этажа. Набегает на хорошую «стандартную» пятиэтажку. Высоко. Красиво.
Даже просто из окна смотреть приятно через стекло и сквозь занавески. А уж что тогда говорить о балконе? Который здесь был широкий, просторный, с кованой витой оградой и выдающимся козырьком над головой. Стоять на таком, опершись на перила и задумчиво глядя вдаль — одно удовольствие. И даже то, что балкон неотапливаемый и незастеклённый, а на дворе начало декабря, этого удовольствия совершенно не портило — напомню, с некоторых пор, жара и мороз меня практически никак не беспокоят.
Честно сказать, я завис. Застыл, захваченный в плен этими видами. Тишина, спокойствие, легкий ветерок, небо, начавший уже у кромки берега подмерзать спокойный пруд… хорошо!
Взгляд мой блуждал расслаблено по всей представшей картине. Внезапно, он за что-то зацепился, царапнул по восприятию и проскочил дальше, а я нахмурился, пытаясь сообразить, что же такое увидел, что заставило меня выпасть из моего прежде благостного состояния.
Сразу этого понять не получилось. Голова отказывалась переходить из режима релаксации в режим форсажа. Но, волевым усилием получилось заставить себя вспомнить и воспроизвести путь, которым до этого следовал по картине мой взгляд. Воспроизвести
