– Ты вот что, Юсуф. Не переживай. Все будет хорошо, вот увидишь. Доберетесь вы с женой на родину. Это я вам обещаю.

– Но как?..

– Положись на нас. Мы все устроим в лучшем виде! А пока… Скажи, у твоей жены найдется запасная одежда?

– Какая одежда?

– Женская, конечно. Арабская. Такая, чтобы скрывала и тело, и лицо. Особенно – лицо.

– Но зачем тебе такая одежда? – Юсуф не мог скрыть удивления. Кислицын рассмеялся.

– Не мне. Одной женщине. Которая также поплывет с нами в Ливию. А еще мне нужна мужская арабская одежда.

– Вот оно что! – Юсуф также невольно рассмеялся. – Теперь я понимаю. Подождите меня минуту…

Он ушел и вскоре вернулся с узелком в руке.

– Вот вам одежда. Здесь и для женщины, и для мужчины. Юсуф за добро всегда платит добром. Но что нам с женой делать дальше?

– Ждите нас здесь. Мы скоро.

Замысел Кислицына был слишком прост, и это, наверно, был главный его недостаток. Но вместе с тем это был единственно возможный в данной ситуации выход. Заключался он в следующем. Кто-то из спецназовцев переоденется в арабскую одежду. Канарейка также накинет хиджаб. Переодетый спецназовец будет играть роль мужа, а Канарейка – его жены. Остальные двое спецназовцев сойдут за братьев жены – строгих, чтящих мусульманские законы и обычаи до последней буквы. По этим законам заглянуть под никаб не имеет права никто: ни французская береговая охрана, ни полиция, ни бандиты – абсолютно никто, только муж женщины. Он вместе с братьями никому этого не позволит, вплоть до стрельбы и поножовщины. Думается, по этой самой причине никто и не будет пытаться заглянуть под паранджу, под которой скрывается Канарейка. Тем более что никакой полиции и береговой охраны не будет – перевозка-то нелегальная! Значит, если кто и будет проверять пассажиров, то это бандиты. Ну а они тем более не станут связываться со свирепыми мусульманами. Шум им ни к чему. Таким образом, спецназовцы вместе с Канарейкой попадут на корабль. Да, Юсуфа и его жену они также возьмут с собой, обязательно.

Обо всем этом Кислицын и рассказал своим товарищам и Канарейке, когда вернулся в развалины.

– Ну а что? – покрутил головой Егоров. – Это вполне может и прокатить! План настолько прост, что вряд ли кто догадается, что это обман. Что ж, рискнем – что еще нам остается? Вопрос только в том, кто будет мужем…

– Вот ты будешь, – улыбнулся Кислицын. – Давайте, переодевайтесь. Да и с богом…

Все в итоге получилось так, как и планировали. Да, бандитов при посадке на катер присутствовало немало, они напряженно вглядывались в каждого пассажира, но заглядывать под никаб Канарейке никто не решился, тем более хиджаб был не на одной только Канарейке: из Франции на родину возвращались и другие мусульманки с мужьями, братьями, дядьями. Среди них был и Юсуф с женой.

Теперь предстояло выдержать еще одно сражение – уже наверняка последнее. То есть рассчитаться с Аббасом. При этом ни у спецназовцев, ни у Канарейки, ни у Юсуфа денег не было.

– Что будем делать? – спросил Егоров. – Лично я за то, чтобы утопить этого Аббаса без всякого сожаления! Мне он еще с прошлого раза не понравился! Зверь…

– Сиди и не дергайся, – сказал Кислицын. – Я сам. А вы будьте на подстраховке. Юсуф, ты тоже. Ничего, доплывем…

Время расчета наступило, когда уже рассвело. Аббас в сопровождении трех телохранителей подошел к бойцам и молча протянул руку. Но никто не торопился рассчитываться, будто никто и не видел протянутой руки Аббаса. Аббас нетерпеливо шевельнулся, его телохранители тоже. Их руки скользнули под полы курток – там, разумеется, телохранители прятали пистолеты или ножи. Егоров, Ивушкин и Юсуф также сделали красноречивые движения руками, давая понять, что и у них отыщется оружие. Кислицын же ничего такого не делал. Он встал, сбросил с головы капюшон и взглянул в лицо Аббасу. У Аббаса дрогнули губы: он узнал и Кислицына, и его товарищей, и Юсуфа.

– Ну вот и хорошо, – усмехнулся Кислицын. – Всегда приятно видеть старых друзей. Я правильно говорю, Аббас? Слушай меня внимательно. Нам нужно добраться на тот берег. Добраться спокойно, без приключений и без оплаты. Мы не будем тебе платить, потому что ты нам не нравишься. Ты хотел нас убить, когда мы плыли на твоем корыте из Ливии во Францию. Мы это помним. Мы не уважаем тех, кто желает другим смерти. Мы не уважаем тебя, Аббас. Мы не платим тем, кого не уважаем.

Кислицын умолк, он ждал, что скажет или что предпримет Аббас. Но Аббас не сделал и не сказал ничего, он лишь смотрел на Кислицына тяжелым немигающим взглядом.

– А если ты хочешь войны, то что ж, будет тебе война. Прямо здесь, на этом твоем суденышке. И знай, что это будет твоя последняя война. Ни ливийского, ни французского берега ты больше не увидишь, и твои головорезы тоже. Надеюсь, ты понимаешь, что это не шутка. Мы умеем воевать. Думаю, ты в этом убедился еще тогда, когда мы плыли во Францию, а теперь мы плывем обратно…

– У меня мирный корабль, – почти не разжимая губ, вымолвил Аббас. – Я не хочу войны…

– Приятно слышать речь разумного человека. Будем считать, что мы поняли друг друга.

Конечно же, Кислицын вместе с остальными своими товарищами рисковал, но в этой авантюре был смысл. Аббас был из тех людей, которые не видят полутона и мыслят лишь в черно-белом формате. Если такому человеку дать понять, что его не боятся и что с ним готовы воевать, что ему грозит реальная неприятность, может быть даже смерть, такие люди обязательно отступят. Не выдержал и Аббас. Вот в этом и таился расчет Кислицына.

– И все-таки жаль, – проворчал Егоров. – Ах как же мне хотелось утопить этого вурдалака! Да и сейчас еще хочется…

– Плохих людей на свете много, – вздохнул Юсуф. – Всех не утопишь. Не хватит сил. А потому надо спасать хороших людей.

Доплыли без приключений. При расставании Аббас одарил Кислицына и всю компанию тяжелым взглядом, но никому уже не было дела до него. Настала пора прощаться. Вначале попрощались с Юсуфом и его женой. Мужчины прощались без лишних слов, а женщины – как и полагается, обнялись, расцеловались и даже расплакались. При этом Канарейка говорила русские слова, жена Юсуфа арабские, но обе понимали друг друга…

Канарейку встретил тот самый незнакомый мужчина, который давал Кислицыну, Ивушкину и Егорову наставления перед их отъездом во Францию.

– Вот и ты, девочка. Ничего, все в порядке. Самое страшное уже позади.

Спецназовцам он и вовсе не сказал ничего, лишь остановился на каждом долгим внимательным взглядом. Да они и не ждали благодарностей. Бойцы знали, что молчание в их