Он исполнял песни о душевных ранах, которые были близки и понятны большому количеству слушателей и в которых не было ни грамма философствования или сомнений. Ноль гордой показухи, ноль суетливой борьбы, ноль дешевой игривости. Не гуру, не «свой парень» — полное отсутствие типажа. У Майка не было песен злых или веселых, быстрых или медленных. Все — в темпе спокойного разговора, в жанре наблюдения — но не с высоты орлиного полета, а, скорее, с крыши соседского сарая.

Альбом «LV» оказался в числе первых радикальных записей, которые действительно полюбила страна. Он создавался летом 1982 года, когда в активе Майка уже были акустические «Все братья-сестры» и «Сладкая N», а также зоопарковский концертник «Blues de Moscou».

Изначально «LV» задумывался как набор акустических песен, исполняемых под гитару в сопровождении электронных барабанов. Существует версия, что одна из причин сольной записи альбома (то есть не в рамках «Зоопарка») заключалась в том, что к началу сессии в Ленинграде отсутствовал барабанщик группы Андрей Данилов, а чуть позднее уехал в иногороднюю командировку гитарист Александр Храбунов. По другой версии, акустический характер «LV» не вписывался в уже устоявшуюся концепцию «Зоопарка», в основном исполнявшего в электричестве ритм-энд-блюзы и утяжеленные рок-н-роллы. И, наконец, наиболее правдоподобным представляется то, что, несмотря на дружеские отношения между Тропилло и Майком, у лидера «Зоопарка» в тот период отсутствовала техническая возможность зафиксировать свои композиции в полноценном электрическом варианте.

Цикл новых песен Майк решил записать в студии театрального института у своего приятеля Игоря «Панкера» Гудкова. Панкер не имел опыта звукорежиссерской работы, зато обладал кипучей энергией, организаторскими способностями и, что самое главное, очень любил и ценил майковские песни.

Инициатива записи исходила именно от Панкера. Произошло это через пару месяцев после того, как он устроился на работу в студию театрального института — не без помощи отчима, работавшего в обкоме КПСС. Боевой арсенал студии составляли три магнитофона STM, тесловский пульт и ревербератор, а также несколько микрофонов Telefunken.

Явных недостатков работы в этой студии было, как минимум, два. Во-первых, запись можно было осуществлять только летом, когда в институте заканчивались учебные занятия и все экзамены проходили в соседнем корпусе. Вторым минусом было то, что в связи со строгой пропускной системой и отсутствием звукоизоляции практически невозможно было использовать живые барабаны. Поэтому Майк вынужден был работать в сопровождении отечественного ритм-бокса, одолженного у Тропилло. Это был тот самый ритм-бокс «Электроника», с которым группа Кино записала альбом «45». (Для полноты картины можно упомянуть, что последующие альбомы, создававшиеся в студии у Гудкова — «Нервная ночь» Кинчева и дебютная работа «Секрета» «Ты и я», записывались уже с живыми барабанами.).

...Допотопная советская драм-машина, нехотя выстукивавшая на тоскливо-утробных тембрах лишь самые примитивные ритмы, тем не менее расщедрилась на вполне сносный ритмический каркас. На ритм-бокс Майк наиграл гитарную сетку, затем шел вокал и, в случае необходимости, остальные инструменты. Запись происходила методом наложения, причем при каждом последующем наложении звучание драм-машины «проседало» вглубь. Тем не менее полноценное звучание основных инструментальных партий — в промежутке между ритм-боксом и вокалом — в основном удалось сохранить.

...Принесенный Майком материал был настолько интересным, насколько и сырым. Часть вещей приходилось доделывать непосредственно в студии при помощи других музыкантов. Гудкову удалось организовать их проход «сквозь вахту», причем чаще всего — по одному, чтобы не вызывать ненужных подозрений.

На трех композициях Майку подыграл и подпел Гребенщиков. Появившийся вскоре гитарист «Зоопарка» Александр Храбунов придумал соло в композиции «Белая ночь / Белое тепло», написанной Майком во время ночных прогулок по Питеру вместе с фотографом Вилли Усовым.

«Это любимая песня Бори Гребенщикова, — анонсировал ее Майк на концертах. — Я до сих пор не уверен в том, что она хороша, но он уверяет меня в обратном».

В «Песне Гуру» басист «Зоопарка» Илья Куликов ускорил темп, придумал «реплики из зала» и стилизовал саму композицию под кабак.

В песне «6 утра» гитарную партию неожиданно исполнил знакомый Майка Юлик Харитонов — создатель мифической группы «Винни Пух», случайно зашедший на сессию по каким-то делам и нарвавшийся на предложение записать соло.

Надо сказать, что Майк никогда не считал себя великим гитаристом и при первой же возможности старался гитарные проигрыши обходить стороной. Тем не менее соло в «Я не знаю, зачем» Майк придумал сам и искренне им гордился. Также он сыграл ряд гитарных партий на других композициях, каждый раз подходя к этому процессу максимально ответственно.

Две песни — «Лето» и «Я не знаю, зачем» Майк посвятил своим приятелям — Цою и Свинье. «Лето» было написано как своеобразный ответ на цоевскую «Весну». «Я не знаю, зачем» создавалась специально под голос Свина, и Майк старался петь этот панк-боевик в агрессивной и жесткой манере. Майк хотел, чтобы эти песни исполнялись соответственно Цоем и Свиньей, что получилось лишь наполовину — Свинья, изменив в майковской песне несколько слов и название («Надристать»), впоследствии периодически ее исполнял.

Уместно заметить, что в советском роке Майк одним из первых начал исследовать эстетику кавер-версий. Он любил вырывать песню из традиционной среды и помещать ее в непривычный контекст. К примеру, на нескольких ранних концертах он исполнял песню композитора Андрея Петрова «Эй, моряк, ты слишком долго плавал» в стиле heavy metal, превращая это романтическое произведение в жесточайшее гитарное рубилово.

...Спустя две недели запись альбома была фактические закончена. Оставалось лишь продумать драматургию, оформление и наложить шумы.

Источником шумов послужили немецкие грампластинки, раздобытые на фирме «Мелодия». К примеру, в интродукции к песне «Завтра меня здесь не будет» Майк использовал разнообразные вокзальные шумы, перед которыми женский голос объявляет на немецком языке: «Фрагмент номер сорок два. Подход поезда». Майку понравилась ритмичная немецкая речь и неожиданное появление женского голоса. Возможно поэтому он решил оставить это объявление.

В «Увертюру» Майк захотел включить какой-нибудь фрагмент классической музыки, причем — обязательно со скрипками.

«В процессе работы со студентами театрального института мне приходилось прослушивать массу классики, — вспоминает Гудков, который даже по тем временам был на удивление культурным панком. — Для начала я предложил Майку Вивальди и Моцарта, но он отказался. Потом мы откопали в фонотеке “Полет валькирий” Вагнера. Майк вспомнил, что он его когда-то слышал, и ему понравилось. Все остальное было делом техники. Я поставил пластинку на проигрыватель, а Майк с первого раза угадал с ручками на пульте — одной плавно уменьшил громкость пластинки, а другой как бы издалека подвел первые гитарные аккорды “Увертюры”».

После наложения