с самим Херульвом: фриз, поймав одну из метавшихся по полю лошадей, направил ее на вражеского военачальника. Тот, в отчаянном рывке пытался поразить северянина спатой, но Херульв отразив этот выпад, ударил в ответ — и конь Елпидия, громко заржав, понесся вниз по ущелью, волоча труп самозваного басилевса.

Уже смеркалось, когда остатки сарацинского войска, сумевшие вырваться из окружения, сломя голову неслись к имперско-арабской границе. Константин лично возглавил преследование, приказав вырезать всех, кого удастся догнать. Однако фризы уже не участвовали в этом: выдержав беспримерную схватку на перевале, Херульв, вместе со своими людьми, отдыхал в крепости и сидевшая рядом Горго перевязывала его раны. Синие глаза сияли от гордости, когда она смотрела на супруга, не просто повторившего подвиг древнего царя Спарты, но еще и умудрившегося остаться в живых. Сам Херульв также был доволен собой: несмотря на понесенные потери, у фризского принца оставалось достаточно людей, чтобы и дальше идти к намеченной цели.

На страже трона

— Венчается раб Божий Константин…венчается раба божья Феодота…

Собор Святой Софии сейчас полнился народом: все придворные басилевса с показным благоговением внимали словам священника, украдкой морщась от запаха ладана, которым, казалось, пропитался весь собор и щурясь от света множества свечей, отражавшихся в блестящем золоте икон и священных сосудов. Если кто и недоумевал о том, что венчание молодого императора устроил доселе малоизвестный пресвитер Иосиф, то это недоумение, а может, даже и недовольство, он предпочитал держать при себе. Молчал и патриарх Тарасий, демонстративно подпирая собой стену, поджав губы и неодобрительно смотря на шествующую перед ним свадебную процессию. Столь же сдержанно смотрела и стоявшая рядом с патриархом императрица Ирина, что, выказывая неодобрение сыну, нарядилась в одежды нарочито темных цветов, будто явилась не на свадьбу, а на похороны. Впрочем, молодой император, казалось, вовсе не замечал неодобрения своей матушки и духовного пастыря: облаченный в императорские одежды, он величаво шествовал к алтарю. Рядом ступала молодая девушка с огромными черными глазами и густыми волосами, перевитыми золотыми нитями, унизанными жемчугом. Четыре служанки поддерживали за невестой подол роскошного платья из белоснежного шелка, украшенного золотым шитьем и усыпанного множеством самоцветов.

Священник, в одеянии усыпанном золотом и серебром, стоял у алтаря, поджидая венценосную пару. Вот Константин и его избранница опустились на колени перед алтарем и пресвитер Иосиф начал произносить заученные фразы.

Херульв вместе со своими людьми стоял у входа — вера Распятого не позволяла входить в его храм с оружием, так что северяне сейчас несли стражу у дверей Святой Софии. Самому фризу было не по душе, что он терял басилевса из виду, но что поделаешь — спесивым ромейским патрикиям и без того сильно не нравилось присутствие закоренелого язычника рядом со святая святых империи. Однако смиряться приходилось — после победы при Киликийских Воротах Константин настолько впечатлился стойкостью Феряжской Тагмы, что, недолго думая, издал указ о создании на ее основе своей личной гвардии — преемника прежнего Арифмоса. И теперь, нравилось это кому или нет, они несли стражу у ворот Святой Софии: хотя Херульв постарался расставить своих воинов так, чтобы они не очень бросались в глаза, не заметить рослых светловолосых воинов в блестящих кольчугах и алых плащах, расшитых серебром, было невозможно. Сами же варвары, казалось, вовсе не замечали одновременно неодобрительных и любопытных взглядов, которыми их окидывали здешние зеваки, стопившиеся перед церковью в надежде на благодеяния от молодого императора.

Но вот за спиной Херульва послышались возбужденные голоса, шаги множества ног и шелест одеяний, когда на порог собора, наконец, вышел Константин со своей супругой — молодой императрицей Феодотой, красавицей одной из знатнейших семей империи. Позади императора шли, сверля его спину тяжелыми взглядами, императрица Ирина, патриарх Тарасий и дромологофет Ставракий. Император же, казалось, по-прежнему, словно не замечал немого укора в этих взглядах.

— Радостный день для меня, а значит и для всего Града Константина, — сказал басилевс, собравшейся перед храмом толпе, — в честь моей свадьбы и великой победы над сарацинами повелеваю устроить на ипподроме великие скачки!

Одобрительный гул разнесся в ответ над площадью перед храмом, но от Херульва, уже неплохо наловчившегося понимать по-гречески, не укрылись и нотки неодобрения в этом шуме. Незаметно он подал знак своим людям и те, оседлав коней, незаметно обступили молодого императора, пока тот, бросая в толпу горсти золотых монет, шествовал по Месе Константинополя. При этом Херульв, как и басилевс, старался не замечать многозначительных взглядов, что бросала в его сторону Ирина: вернувшись героем, победителем сарацин, неожиданно для всех став командиром элитной тагмы, охранявшей самого императора, фриз уже не нуждался в покровительстве матери Константина. Тем более, что и сам басилевс, после восточного похода, казалось, воспрянул духом. Былой позор поражения от болгар, теперь затмила победа над сарацинами, что заставила не только империю, но и самого басилевса поверить в свои полководческие таланты. Заодно он и стал смелее вести себя с матерью и патриархом: заставив навязанную Ириной супругу Марию Амнийскую подстричься в монахини, Константин выбрал своей новой женой Феодоту, чем вызвал гнев не только матери, но и большей части клира во главе с патриархом. Подогреваемое