— Там холодрыга же, ты ничего себе не отморозил? — усмехнулся я.

Парни окружили Астарота, трогая поскрипывающую кожаную косуху. И это была ни разу не какая-то турецкая или китайская подделка, а прямо натуральная байкерская косуха «Харли Дэвидсон». Несложно понять, почему Астарот пришел в ней, несмотря на минус двадцать…

Интересно, как Кристине удалось это все за такой короткий срок?

Хотя ладно, вру. Не особо интересно. Как раз-таки, я примерно себе представляю ее методы. Видел уже в деле.

— Так что, мы идем помогать Жану с разгрузкой или нет? — снова спросил Астарот.

В следующие часа полтора мы таскали из машины коробки редакции журнала «Африка», переносили столы и стулья из других комнат в свою, с роялем. Спорили о том, где что должно стоять, слушали бесконечные истории про обитателей местных кружков и их деяния от Натальи Ильиничны, которая никак не могла пропустить движуху с переноской мебели и вещей, так что удержать ее у Ирины не получилось.

В конце концов, все вещи встали на свои места, пол был помыт, пыль протерта, разве что со стеклами мы возиться не стали, потому что решили, что такая себе идея — сейчас открывать окна. До весны потерпят грязные, а пока, чтобы никого не смущали, можно и шторы повесить.

— Жалюзи, — задумчиво проговорила Ирина. — Если повесить жалюзи, то они еще могут работать отличным фоном для новостей.

— Ты уже решила, что точно хочешь свой телеканал? — спросил Жан, усевшийся прямо на один из столов. «Ангелочки», поучаствов в разгрузке, умчались обратно в студию, дописывать песни.

— Кстати, ребятишки, если вам нужно, то можно телефон в вашей комнате поставить, — сказала Наталья Ильинична, входя в комнату. — Вот туточки розетка, аппарат у меня где-то в каптерке лежит рабочий, так что…

— О, а вот это вообще прекрасно! — жизнерадостно заявил я. — Спасибо, Наталья Ильинична, вот что значит жизненный опыт!

Сегодня директриса уже ни разу не смотрелась бабулей. Она переоделась в бордовый брючный костюм, уложила волосы в высокую прическу, на шею повязала шелковый платочек. И надела туфли, так что ее шаги теперь были слышны задолго до ее появления.

— Сейчас принесу тогда, — сказала она.

Стук ее каблуков удалился, потом замер, раздались голоса. Было слышно, как Наталья Ильинична сказала: «Да-да, все верно, это дальше по коридору, вон там, видите, открытая дверь?»

Ага, судя по всему, она столкнулась со Светой или Наташей, которые тоже должны были подъехать сегодня.

— Представляете, иду сейчас от остановки, а мне навстречу идет мужик с клоунским гримом, — сказала Наташа, появляясь на пороге. — Ну, точнее, мне сначала так показалось. Прикиньте, да? Встретить клоуна в частном секторе! Потом он подходит ближе, и я понимаю, что это не клоунский грим, у него просто нос такой, здоровенный и красный. Офигеть, я никогда таких носов не видела! Прямо как шар такой круглый…

Наташа показала рукой на лице, какого размера был нос.

— А потом он вдруг схватил меня за руку и говорит шепотом: «Они все за мной следят!» — не меняя ни тона, ни выражения лица, продолжила Наташа. — Нам надо срочно спрятаться! Я знаю место! И держит, главное, так крепко. Пришлось его сумкой по башке огреть, чтобы отпустил, — Наташа вздохнула. — Лучше бы это был клоун. А то просто псих какой-то…

— А у нас вчера возле дома один псих устроил целую демонстрацию, прикиньте, — усмехнулся Жан. — У нас двор такой большой, дом стоит как бы кольцом таким… гм… квадратным. Ну, в общем, там в центре детская площадка и все такое. Так вот, мужик нарисовал здоровые такие транспаранты, развесил их на железной горке, на качелях. А под каждый еще повесил плечики с одеждой. Типа, как будто каждый транспарант человек держит. И сам тоже рядом встал. И себе на грудь тоже повесил транспарант. И в мегафон еще орал что-то.

— А что хоть на транспарантах-то было? — с любопытством спросила Наташа.

— Да как всегда, — Жан пожал плечами. — Кажется, он даже эти плакаты не сам нарисовал, а просто на площади Ленина подобрал, когда там бастовали на прошлой неделе. «Долой Ельцина!» и «Остановите каток рыночных реформ». Он еще в мегафон орал, так мужики вышли, хотели ему навалять, но потом просто вызвали дурку. Псих…

— Псих… — повторила Наташа. — Слушайте, а у нас в психушках правда надевают смирительные рубашки?

— А что это мы вообще заговорили про психов? — хмыкнул я. — Так-то у нас сегодня есть другой повод для радости. Мы въехали в свой первый настоящий офис.

— У слова «псих» и слова «офис» совпадают две буквы из четырех, — глубокомысленно изрекла Наташа. — А еще я знаете что подумала? Нам нужно название! Мы же, получается, коммерческая фирма, да? Значит должны как-то называться!

— Жила-была фирма «Сэлдом» и решила она сделать себе рекламу, — процитировал Жан. — Но не простую, а очень простую.

— Я понимаю, что про свой телеканал еще рано, но я над его названием думала, — похвасталась Ирина. — В финал среди меня вышло три названия. ТВ «Арбуз», ТВ «Корона» и ТВ «Другие три обезьяны».

— Это какие другие? — удивился Жан.

— Ну, знаешь, есть эти знаменитые три обезьяны, — начала объяснять Ирина. — Одна глаза закрывает, вторая — уши, третья — рот. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. А это другие три обезьяны. Все вижу, все слышу, всем расскажу. Но только для названия телеканала это как-то длинно…

— Ха, прикольно, — я засмеялся. — «Другие три обезьяны» — это прямо концепция. Может, возьмем себе за рабочее название?

— Ребятишки, я принесла аппарат, — на пороге снова появилась Наталья Ильинична. — Только у него трубка треснутая, но ее изолентой замотали, и все нормально. Так-то он точно рабочий, я проверяла…

— Наталья Ильинична, а может быть вы знаете⁈ — Наташа сделала стремительный шаг навстречу