— А, вы уже здесь, Владимир Викторович, — раздался за моей спиной голос Званцова. — Очень хорошо, что вы пунктуальны.

Лариса Григорьевна исчезла из моего поля зрения так быстро, что казалось, будто в воздухе растворилась. На секунду буквально оглянулся, а ее уже нет.

— Здравствуйте, Андрей Григорьевич, — сказал я.

— Пойдемте за мной, — махнул он рукой, увлекая меня в сторону бокового коридора. — Знак судьбы, значит? Оригинально…

Глава 19

Наверное, я ждал, что Званцов приведет меня в какой-нибудь серьезный кабинет, в котором будет письменный стол, размером с дом, шкаф, забитый папками под грифами «совершенно секретно» и настольной лампой. Ну, такой, специальной, на гибкой подставке. Которую можно одним движением повернуть в лицо собеседнику. И черный телефон, конечно же, должен быть, да. Но вместо этого Званцов довел меня до конца коридора и по-простецки уселся на широкий каменный подоконник.

— Присаживайтесь, Владимир Викторович, — с улыбкой сказал он. — На двоих здесь места более, чем достаточно.

Я устроился рядом с ним на холодной каменной плите. Стекло с противоположной стороны было засыпано снегом, а вот морозными узорами почему-то не покрылось. Помнится, в детстве меня здорово занимал вопрос этих самых узоров. Вроде бы я даже придумал какую-то теорию насчет их символики и значения.

Надо же, думаю о чем угодно, только не о предстоящем разговоре. Первый признак того, что эта беседа меня несколько… нервирует. И дело даже не в том, что я болтаю с представителем демонизированной и всемогущей конторы, а…

Да просто я не знаю, чего ждать. Зачем Званцов меня вызвал на беседу? Хочет свесить на меня обязанности быть глазами и ушами «глубоких бурильщиков» в новокиневском рок-клубе? Или… Или, может быть, КГБ в курсе этих вот перемещений во времени с заменой личностей? Ну а что, судя по тому, что я знаю как минимум одного своего «товарища по несчастью», значит есть и другие. А раз такое случается, то должны быть люди, которые тоже в курсе. А если секрет знает трое, то один из них непременно осведомитель КГБ. Теперь вопрос, знают ли нашу с Иваном историю трое. Или все-таки…

— Вы ведь любите истории, верно? — спросил Званцов. — Интересные, захватывающие, поучительные… Вот и я хочу вам сейчас рассказать одну историю.

— Поучительную? — усмехнулся я.

— Как посмотреть, — пожал плечами кгб-шник. — Итак, жил в конце шестидесятых годов в одном городке в американской глубинке мужчина. Работал обычным школьным учителем, а на досуге почитывал разную мистическую литературу. Особенно его увлекали труды индийских гуру. И однажды он настолько проникся, что даже занялся йогой. Натурой он был увлекающейся, кроме того — йога штука полезная для здоровья. В общем, он решил, что непременно должен поделиться своей мудростью. Вот только слушателей он нашел специфических. Пациентов психлечебницы.

— Неужели йога его довела до шизофрении? — спросил я, чтобы заполнить возникшую паузу.

— Нет, не йога, — покачал головой Званцов. — Супруга его отнеслась без понимания к тому, что он бросил работу в школе и все дни напролет начал проводить в парке. Изображая то одну, то другую асану. Асаны, если вы не в курсе — это такие упражнения, если можно так это назвать.

— Позы, — подсказал я.

— Да, верно, — покивал он.

Говорил он долго. История его была про основателя секты «Дхарма»*. Правда, понял я это только где-то к середине его рассказа. Про секту я знал, прогремели эти ребята на весь мир. Сначала историей о массовом самоубийстве в Техасе, а потом еще одной, похожей, но уже в Новой Зеландии. И процесс по делу этих ребят был делом довольно скандальным. Потому что по ходу пьесы под маской блаженных медитирующих на свой пупок культистов вскрылись какие-то финансовые махинации, шпионаж и даже наемные убийства. Увлеченный йогой мужик, которого бросила жена, пока сидел в психушке, навербовал себе последователей, и когда вся эта команда покинула стены медицинского учреждения, то все участники были готовы нести свет нового учения, густо замешанного на индийской и скандинавской мистике и культе личности главного босса, в массы. Хрен знает, верили они действительно во всю эту эзотерику, но прибыль они собрали изрядную. В начале они действовали так: находили богатенького буратину в смятении чувств, обрабатывали его, обещая, что помогут разобраться во внутреннем мире. Вовлекали в свои посиделки под наркотой. А потом простодушный буратина умирал. Кончал жизнь самоубийством. Мол, эту жизнь исправить уже нельзя, но можно подготовить все к перерождению, и тогда в следующей жизни все будет отлично. И чтобы сбылось это «отлично» побыстрее, нужно просто разбежаться и сигануть с высокого этажа. Вниз головой. И тогда твою освобожденную душу подхватит колесо Сансары и понесет в светлое будущее. А потом случилось самоубийство на несколько десятков человек, за секту взялись ФБР, АНБ и прочие героические спецслужбы, и искоренили гнездо опасной философии. Но секта оказалась неожиданно живучей. И возродилась снова, но теперь уже в Новой Зеландии. Где тоже отметилась мощным новостным поводом — самоубившимися подростками.

— Отсюда мораль? — произнес я, когда Званцов замолчал.

— Мораль? — переспросил он.

— Ну, вряд ли же вы меня пригласили на встречу, чтобы пересказать статью из желтой прессы со своими дополнениями…

— Интересная история? — спросил Званцов.

— Познавательно, — хмыкнул я.

— Видите ли, Владимир Викторович, — Званцов придал своему лицу философски-задумчивый вид. — Как вы верно сказали, такие истории хорошо читать в желтой прессе. Поцокать многозначительно. Покачать головой. Сказать: «Вот дураки какие, я-то на такие сказочки точно бы не поддался». И совсем нехорошо, когда такие вот истории начинают происходить совсем близко.

— Вы хотите сказать, что в Новокиневске появилась эта секта? — в лоб спросил я.

— Да, — просто кивнул Званцов. — У меня есть все основания, чтобы это подозревать.

— Ну да, сейчас каких только придурков не повылазило, это точно, — вздохнул я. Сложно сказать, как я отношусь к этому явлению. Меня самого и моих друзей