Поклонился, ещё раз поблагодарил за внимание и заботу и ретировался, пока с разговорами и расспросами не пристали. Отец есть, пусть он теперь за меня отдувается. А то, что расспросов не миновать, понятно было. Мачеха уже порывалась неоднократно про недавнее безрассудство разговор поднять, попенять нам обоим, да отец ловко переводил беседу на другую тему, и она вынуждена была идти ему навстречу.

Интересно было наблюдать за девицами. Мелкие, моложе меня где-то на год одна и на три или четыре другая, а уже из себя молодых барышень вовсю строят. Ох уже эти глазки в стол, жеманство в каждом жесте, вроде бы как случайный взгляд из-под опущенных ресниц, и лёгкий румянец на щёчках. И всё на «вы» обращаются. И ладно бы к отцу, но к матери? И тем более ко мне? Не понимаю.

Встал, вышколенные горничные тут же в сторону отодвинулись. А то всё за нашими спинами маячили. Вот почему при мне ни одна в столовой не присутствовала, а тут у каждого по одной. То посуду меняют, то блюда подают. Что интересно, у меня за спиной Сашенька оказалась. Так эта чертовка, словно невзначай, то и дело бедром прижималась, заставляя меня коситься в её сторону и взглядом обещать всевозможные кары. Понимала, думаю, потому что незаметно усмехалась.

На выходе из столовой стоял дворецкий в ливрее, расшитой золотом, в чулках белых, башмаках с пряжками, причёсанный и надушенный. Сегодня несколько раз мимо проходил, так успел нанюхаться и насмотреться. Всё мне дверь открывал с поклоном. И где только раньше был?

Похоже, в отсутствие семьи вся прислуга распустилась, воспользовались потерей памяти у моего предшественника. Надеюсь, что именно так всё и было. А не воспользовались его слабоволием и по этой причине просто забили на княжича большой болт…

Ожидал, что сёстры за мной увяжутся, приставать начнут с просьбами рассказать об изобретении, но не дождался. Неинтересно им, видимо. Поднялись вслед за мной по лестнице, это я чётко помнил, что мне нужно первому подниматься, да и разбежались по своим комнатухам.

Я даже остановился в коридоре, обернулся навстречу им. Но, нет. Каждая к своей двери мимо меня прошмыгнула, что-то вроде книксена в мою сторону проделала и мышкой нырь в свою норку. Поговорили, называется…

Они что, и между собой тоже не дружат? Странные отношения…

Учителей пока не видно, переодевания подождут, можно подходящим моментом воспользоваться. С решительным видом шагнул к двери в комнату младшенькой сестрички, тихонько стукнул по филёнке костяшками пальцев три разочка.

— Кто? — пискнула мелкая в ответ.

— Это я, — ничего умнее этого не придумал. — Можно войти?

Сестричка лично открыла мне дверь, но дальше порога не пустила. Стоит в проходе, смотрит, а в глазах испуг плещется! И как мне быть, как этот её страх преодолеть?

— Слушай, я чего зашёл-то, — начинаю непринуждённую болтовню. — Ты мне не расскажешь, где были, что видели? А то я давно за границу не выезжал.

О, расслабилась немножко, напряжение из глаз вроде бы как и ушло, но окончательно не пропало. Отступила на несколько шагов назад, держится настороже:

— Проходи!

И тут же, непосредственно так, как это только дети умеют, спросила:

— А ты мне не будешь лягушку за воротник засовывать?

Сказать, что я растерялся, значит, ничего не сказать! Но тормозить не стал, шагнул в комнатку, дверь за собой притворил, улыбнулся легонечко:

— Нет, не буду.

А девчушка смотрит требовательно, взгляд серьёзный, не детский. Пришлось добавить:

— Видишь, я немного вырос и повзрослел. А взрослые подобными глупостями не занимаются!

— И варенье на стул не станешь мазать, чтобы платье прилипло?

— Обещаю, больше никакого варенья! Клянусь! — и руку вверх поднял для усиления эффекта. Ну и дурак же этот мой предшественник! Был! Кое-что становится понятно.

— Ну ладно тогда, можешь проходить, — только сейчас отшагнула в сторону, окончательно освободила мне проход. И смотрит внимательно, каждое моё действие отслеживает. Клятва клятвой, но не доверяет ещё, ясно.

Уже собирался на стул плюхнуться, да вовремя остановился — этикет же! Уселся после того, как сестричка на другой стул аккуратно примостилась. Ну и жду, пока она платьице расправит на коленях, пока спинку выпрямит, подбородок приподнимет. В общем, девчушка старательно принимала светскую позу для непринуждённой беседы в приличном обществе. Как учили, короче.

— Слушаю, — подняла на меня глазки. — Спрашивай.

Ох ты ж, сколько манерности и чопорности. А ведь мелкая же совсем. Ну да ладно, приступим к исправлению ранее навороченного. Зачем мне это нужно? Всё равно ведь скоро уеду? Нужно! Мне и отцу, нужно им, сёстрам моим, всё-таки случись что, наследник тут я и только потом они. И лучше всем нам жить в мире. Да и просто жить легче, когда за спиной у тебя находятся совсем не чужие люди…

— Расскажи, где были, что видели, что больше всего понравилось, по душе пришлось. Да просто расскажи, мне же интересно. А то сижу здесь, в имении, как сыч, и никуда не выхожу!

Оленька встала, подскочил и я — приличия, чтоб их! Прошла к точно такому же, как и у меня в комнате столу, выдвинула ящик, достала кучу открыток и фотографий, тщательно, стараясь, разложила ровными рядами на столе.

— Вот, смотри, это я с мамой и Леночкой на площади перед отелем. Это на водах. Там так интересно, в кружечки такие тяжёлые воду наливаешь и выпиваешь мелкими глоточками. Потом обязательно нужно погулять…

Мелкая постепенно разговорилась, сама увлеклась рассказом, затараторила, подсовывала мне то одну фотографию, то другую. Показывала разные открытки, с местными видами и просто открытки, смеялась заливистым смехом-колокольчиком. Даже раскраснелась от эмоций. Из того же ящика вытащила коробочку-корзинку с крышкой, открыла её. С самым таинственным видом сунула внутрь свою ручонку, помедлила, наслаждаясь торжественностью момента и достала завёрнутую большую конфету.

— Вот, попробуй, — протянула её мне с доверчивым видом. — Только бумажку постарайся не помять, я их все сразу в другую коробочку складываю. Они такие красивые и так вкусно пахнут. Зимой буду доставать и вспоминать, как нам было хорошо!

Развернул осторожно обёртку, откусил маленький кусочек, закатил от восторга глаза, помычал — м-м, вкуснотища какая! Сестрёнка глаз с меня не сводит, очень внимательно наблюдает — понравится ли мне угощение или нет? Переживает, сразу видно. Даже кулачки сжала. Обрадовалась, когда я