— Зачем?

Хрольв был в ярости. Но он не стал бы тем, кем стал, если бы не умел сдерживаться.

— Бьёрн велел тебе передать: ему во сне явился дед и сообщил, что выше по течению той реки находится франкский гард Шартр. Когда-то дед Бьёрна взял в этом городе славную добычу, поскольку там находится дом самого важного христианского жреца в окрестностях. Бьёрн Железнобокий выпотрошил это капище и взял там много золота. И дед во сне велел внуку повторить его подвиг.

— В Париже золота намного больше, — процедил Хрольв.

— Бьёрн знал, что ты это скажешь, — кивнул Гейр. — Он сказал: да, столица франков богаче, но в Париже высокие стены и много воинов. А этот город его дед брал на меч. А еще он сломал его стену. Бьёрн сделает то же самое. Разобьет стену и возьмет гард. Но без тебя, Рёнгвальдсон. Это семейное дело.

Ярость плеснулась наружу. Хрольв заскрипел зубами. Бешено глянул на Гейра. Тот был храбрым человеком, трус не рискнул бы сказать все это в лицо сыну Рёнгвальда, но никто из присутствующих не осудил Гейра, когда тот попятился.

Однако Пешеход вновь сдержался. Не стал срывать гнев на том, кто всего лишь согласился стать посланцем. До Бьёрна Хрольву не добраться. Пока.

Так что он сумел взять себя в руки и стал размышлять, что теперь делать.

Вариантов было немного. С тем, что осталось от союзного войска, Париж Хрольву не взять. Но у франков много земли, много городов и много конунгов. Причем некоторые из них силой не уступают конунгу всех франков. Например, конунг бургундский. Напасть на такого можно. Но глупо. Даже если и удастся победить, такая победа приведет к потере большей части хирдманов. А значит, к поражениям в будущем. И так будет, если схватиться с любым, кто так же силен.

Остается грабить слабых. Но слабых славные северяне уже обчищали. И не по одному разу.

Проклятье! Пусть вороны вырвут Бьёрнов змеиный язык! Дед во сне явился… Как же! Бьёрну не понравилось, что он, Хрольв, не признал его старшинство! Как же! Конунг свеев! Если бы отец Хрольва был конунгом свеев и оставил ему страну в наследство, Хрольву не пришлось бы доказывать, что он достоин. Любой, кто взглянул бы на сына Рёнгвальда, сразу это понял бы. Иначе зачем боги сделали Хрольва таким могучим?

Чума на голову этого Бьёрна! Хрольву очень хотелось догнать бывшего союзника и воздать по заслугам: вызвать и убить.

Жаль, не удастся. Потребуй Хрольв хольмганга, хускарлы этого не допустят. И что тогда? Биться хирдом на хирд на радость франкам?

Хрольв поскреб бороду. Потом затылок. Потом снова бороду. Попросил у богов совета. Тоже не помогло. Боги не прислали ни одной радующей мысли.

Или все-таки последовать за Бьёрном? Если этот Шартр и впрямь так богат, то, наверное, и стены у него хороши. Осада затянется, может, и подмога к франкам подоспеет… Это сейчас Бьёрн может хорохориться и заявлять, что это «дело семейное», а когда его прижмут, от помощи вряд ли откажется. А если город дастся ему легко, то почему бы не напомнить хирдманам Бьёрна, что неподалеку есть куда более богатый Париж? Это Бьёрну нужна в первую очередь слава, а что нужно его бойцам? Вот что нужно, например, Гейру, который стоит перед ним и никуда не торопится? Почему он здесь, а не с Бьёрном?

— Я тебя услышал, — сказал Хрольв. — Благодарю.

— Не благодари, — качнул головой Седое Перо. — Я здесь потому, что хочу быть с тобой, а не с Бьёрном. Если конунг хочет повторить подвиг деда, это его право. Слава — это хорошо. Я не против славы. Но зачем мне слава без добычи, а сдается мне, Бьёрн Железнобокий уже выгреб из Шартра все золото, которое там накопилось. Ты возьмешь меня в хирд, Хрольв Рёнгвальдсон?

— Беру, — подтвердил Пешеход. Боги не забыли о нем. И устами этого хольда дали свой совет. — Иди к Стевниру и скажи ему, что ты теперь с нами, хольд Гейр.

Седое Перо кивнул, поднялся и ушел. Он получил, что хотел, и теперь самое время держаться от рассерженного великана подальше.

Хрольв несколько раз сжал и разжал кулаки. Поглядел на небо. Потом на опустевшую франкскую деревню на берегу. Решение было принято. Но легче не стало. Хрольву по-прежнему хотелось убивать. Сжигать, крушить, рубить на куски…

Но это ни на шаг не приблизило бы его к цели. Ему нужны люди Бьёрна. Их надо вернуть. И Хрольв это сделает. Но для начала надо хотя бы узнать, как далеко отсюда этот Шартр? Нужен кто-то из местных. Кто-то, кому можно доверять. И Хрольв знал, у кого есть такой человек.

— Биргир! — рыкнул Пешеход. — Приведи ко мне франка-перебежчика, которого взял молодой хёвдинг из Гардарики. И самого хёвдинга тоже… Скажи: я попросил, — добавил он, вспомнив о гордом нраве юнца. Впрочем, такому удальцу гордость простительна. Тем более родственник…

Хрольв хмыкнул. Вспомнил, что напророчил ему этот малыш. Ну-ну.

Но польза от малыша есть. Два корабля островитян, например. Если не удастся вернуть Бьёрна, ему пригодятся все.

Злость ушла. Так обычно и бывало, когда Хрольв Рёнгвальдсон принимал решение. Ярость — это хорошо, но ее лучше приберечь для врагов, а с друзьями стоит быть помягче. Особенно такому, как он. Хрольв осклабился. С таким лицом, как у него, надо быть добрее. А то можно и без друзей остаться. Все разбегутся.

— Бьёрн ушел, — поведал вернувшийся с берега Дёрруд. — Забрал своих и ушел брать какой-то франкский гард. Без нас. Пешеход, должно быть, от ярости щит грызет.

— Не удивлюсь. — Сергей Хрольва понимал. До заветной цели, парижских стен, осталось всего ничего — пара сотен километров.

— А может, и хорошо, что он ушел, этот Бьёрн, — заметил Рёрех. — Спеси в нем столько, что на троих хватило бы.

— Его дедом был сам Бьёрн Железнобокий, — напомнил Дёрруд.

— Он — не его дед, — возразил Рёрех.

С этим спорить никто не стал.

— Ставлю золотой против дирхема, что Пешеход, как только догрызет щит, пришлет за нами, — сказал Сергей.

— И это будет скоро, — поддержал Дёрруд. — С