Воевода отвернулся и уставился мрачным взором на развалины жертвенника.

— Хорошо, — сказал он после продолжительного размышления, — но кто поручится мне за султана?

— Я! — воскликнула наложница.

— А за тебя?

— Моя ненависть! Когда я отдалась королю, то думала сделаться его женой, а не наложницей. Я стремилась к короне так же, как и ты. Я пожертвовала всем и ничего не получила взамен. Я любила его и люблю до сих пор. Тебе — государство, а мне — король! Соглашайся на предложение султана, ему нужны не твои подчинение и зависимость, а союз с тобой. Прочти, что он пишет! — И она сделала знак Абдаллаху.

Тот подошёл и передал Заполии письмо султана, вложенное в шёлковый мешочек, сказав при этом:

— Мой повелитель задумал войну не ради твоего маленького государства; он хочет завладеть всем христианским миром. Король Франции из заключения[9] взывает к нам о помощи против императора Запада; он тоже надеется на тебя; решайся!

— Я решился, — ответил Заполия.

— Ты не должен открыто переходить на нашу сторону, — продолжал турок, — наоборот, ты должен обещать королю Людовику свою помощь....

— Ещё и это? Хорошо!

— Султан с двадцатью тысячами человек выступит против Венгрии, — продолжал Абдаллах, — ты отправишься с Людовиком в поход, но в решительный момент перейдёшь на нашу сторону. Венгрия будет наша.

— Хорошо! — воскликнул Заполия. — Иди к султану, Вербочи, и передай ему, что я согласен заключить с ним союз и открыто перейду на его сторону, когда он подойдёт к Офену.

Абдаллах поклонился ему и вместе с Вербочи отправился к своей лодке. Воевода посмотрел им вслед и пошёл отвязывать свой чёлн. Раздался сильный удар грома и начался проливной дождь.

XXIX

Посланник в мешке

В эту же ночь королева стояла у окна офенского замка, глядя на разразившуюся грозу. У её ног сидела Эрзабет и играла на лютне.

— Я увижу его сегодня! — вдруг проговорила Мария.

— Кого? — спросила молодая девушка.

— Борнемису. Я чувствую это.

В эту минуту вошёл Цетрик.

— Борнемиса в приёмной? — спокойно сказала королева.

— Да, — с изумлением проговорил Цетрик.

— Пусть войдёт!

Борнемиса вошёл и почтительно поклонился. Королева сделала знак, Эрзабет и Цетрик вышли. Мария спросила своего гостя:

— С какими вестями пришёл ты, мой друг?

— Война и измена, — мрачно ответил Борнемиса. — Войска Сулеймана быстро приближаются; Заполия — изменник. Он ведёт переговоры с турками и тянет руку к короне.

Королева встала и быстро заходила по комнате.

Борнемиса молча следил за ней взглядом, полным безнадёжной тоски, и затем продолжал:

— Не одно это привело меня к тебе. Вооружение войск отбирает твои последние средства; ты нуждаешься в необходимом.

— Кто тебе сказал это? — гордо воскликнула Мария.

— Еврей, которому король заложил своё серебро, чтобы заказать тебе новые сапоги[10], — ответил Борнемиса.

— Да, друг мой, — с улыбкой ответила Мария, — король и королева Венгрии беднее самого последнего нищего.

Борнемиса молча опустил голову.

— Что с тобой?

— Я хотел бы обратиться к тебе с просьбой, но у меня не хватает духа, — ответил Борнемиса.

— Говори!

Он бросился на колени и промолвил:

— Прими то, что я принёс!.. Это немного, но это всё, что есть у меня.

— Борнемиса! — воскликнула королева, отступая.

Тогда её прекрасный гость, не говоря ни слова, поднялся с колен, подошёл к двери и сделал знак. Вошли четверо слуг с тяжёлыми мешками за спиной. Мария молча смотрела на них. Они принесли шестнадцать мешков и удалились. Королева развязала один из них, он был полон золотых монет.

— Ты продал свои земли, Борнемиса? — мягко спросила Мария.

Он молчал. Королева быстро подошла к Борнемисе, бросилась к нему на грудь и разрыдалась.

В эту минуту послышались шаги. Борнемиса опустился на колени, чтобы попрощаться. Вошёл палатин Баторий и доложил королеве:

— Томарри прибыл!

— Иду, — ответила Мария и, обращаясь к Борнемисе, сказала: — Вы не должны покидать Офен без нашего разрешения. Прощайте!

Она протянула ему руку и, когда он горячо поцеловал её, отправилась в кабинет короля. Людовик в волнении ходил по комнате, перед ним стоял монах Томарри.

За королевой следовали палатин, Турцо, Пётр и Гавриил Перены.

— Что скажешь, Томарри? — спросила она.

— Мало и вместе с тем много, — ответил воинственный монах. — Султан подошёл к Саве.

— Значит, война?

— Война не на живот, а на смерть, — спокойно проговорил Томарри. — Уполномоченный султана прибыл в Офен требовать дани, так как Сулейман прекрасно знает, что мы её уплатить не можем.

— И не хотим, Томарри, — гордо проговорила Мария.

— Если мы откажемся заплатить дань, он объявит войну, — продолжал монах. — Кроме того, он прибыл с целью разузнать наши силы и ведёт переговоры с изменниками.

— Довольно! — воскликнула королева. — Как обстоят наши денежные дела, казначей? В каком виде крепости, капитан?

— Денег у нас масса, — с горечью ответил Турцо, — но только на бумаге, кассы же пусты. Налоги, утверждённые сеймом, не поступают.

— Крепости, — добавил Томарри, — не имеют ни орудий, ни гарнизона, ни съестных припасов. Солдаты бегут, потому что не получают жалованья. Султан направляется к Петервардейну; я не могу защищать его, если не получу пушек и прежде всего денег. Вот как обстоят дела.

— Разве я не отдала приказа отправить пушки к Петервардейну? — быстро спросила королева.

— У нас нет денег, чтобы нанять корабли[11], — ответил Турцо.

— Кто сказал вам это? — живо проговорила Мария. — Деньги есть. Наймите корабли и заплатите жалованье солдатам; я дам вам нужную сумму.

Все с изумлением взглянули на королеву, которая никогда не терялась и всегда находила выход из затруднительного положения.

Совещание окончилось поздно ночью. На другое утро уполномоченный султана потребовал аудиенции; явился к королю и папский уполномоченный и заявил, что папа выразил согласие дать Венгрии субсидию, если король сам отправится в поход и магнаты пожертвуют на защиту отечества треть своих доходов.

Людовик написал письмо императору Карлу V и эрцгерцогу Фердинанду и просил их помощи против врагов христианства.

Тут выступил Баторий и изложил положение вещей.

— Уполномоченный Сулеймана,