ступеньку и властно произнёс:

— Не слушайте его!.. Кто за Заполию — ко мне!

Произошло большое смятение, со всех сторон стали тесниться дворяне, собираясь около воеводы.

Однако большинство осталось около кафедры.

— Говори, говори, Баторий! — раздались многочисленные голоса.

Баторий бросил на Заполию вызывающий, полный ненависти взгляд и произнёс:

— Государство на краю пропасти; оно разорено глупостью и произволом. Разве наш король — тиран? Вовсе нет. Почему же постановления сейма не исполняются? Властолюбивые партии, магнаты и прелаты стоят между королём и народом. Враги народа и свободы являются также врагами престола. Они хотят раздробить государство на мелкие княжества. Только одно может спасти теперь наше отечество: король должен управлять совместно со своим народом. Я и многие патриоты основали союз, чтобы возвратить свободу народу и восстановить могущество престола. Мы решили вернуть королю и дворянству их права и предлагаем вам присоединиться к нашему обществу, голосовать вместе с нами и в случае необходимости защищать священную свободу нашего сейма с оружием в руках.

Речь Батория вызвала сильное волнение.

— Мятеж! — раздавалось со стороны алтаря, где стояли приверженцы Заполии.

Толпа же около кафедры выражала своё одобрение Баторию и желание ознакомиться с уставом общества.

— Вот он, читайте! — сказал Баторий, бросая в толпу несколько листов бумаги.

Произошла свалка.

В эту минуту из дверей одного из боковых алтарей вышел Борнемиса и встал в тени колонны. Его лицо было бледно и задумчиво. Он окинул собрание испытующим взором. Старик Вилани тщетно старался начать речь. Наконец собрание немного успокоилось, так что можно было расслышать его слова.

— Вы хотите восстановить нашу свободу, — дрожащим голосом произнёс старик. — Но ведь восстание — неподходящее средство для этого.

Многие выразили своё согласие.

— Я ручаюсь за короля, — проговорил Баторий, — он утвердил общество «удальцов» и согласен на ваши требования. Он протягивает вам руку примирения.

Партия воеводы зашикала и затопала, но громкие крики одобрения заглушили её.

— Король не виноват, — продолжал Баторий, — я обвиняю палатина.

— Вербочи! Вербочи! — раздалось множество голосов.

— Он — предатель отечества! — воскликнул Баторий.

— Ты лжёшь! — гневно воскликнул Заполия.

— Я докажу это, — продолжал Баторий.

— Вербочи, Вербочи! — раздалось со всех сторон. — Пусть он оправдывается.

Тут выступил Борнемиса.

— Палатин предал нас! — крикнул он.

Его слова вызвали страшный шум.

— Пусть он говорит! — кричала толпа.

— Вербочи сегодня ночью бежал, — продолжал Борнемиса, — и перешёл на сторону турок.

Дворяне зашумели. Заполия пытался говорить, но его оттеснили и не хотели слушать.

— Долой Вербочи! Да погибнет Вербочи! — раздалось со всех сторон.

В эту минуту в церковь вошли король и королева.

— Дорогу королю! — крикнул Турцо и поспешил им навстречу.

Дворянство расступилось, образовался широкий проход. Баторий сошёл с кафедры; даже Заполия приказал своим приверженцам посторониться и почтительно поклонился королеве. Поднявшись на ступени алтаря, Людовик обернулся к собранию и с чувством проговорил:

— К вам пришёл не король, а патриот.

Дворяне ответили на эти слова громкими, восторженными кликами.

— Господь да благословит тебя, король, — сказал Вилани. — Я уже стар и много видел на своём веку, но мне не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь монарх так говорил со своим народом. Господь да благословит тебя!..

— Я пришёл к вам, чтобы вместе обсудить, как спасти отечество, — продолжал Людовик. — Между вами и мной всё время становились посторонние; мы не знали друг друга. О ваших проблемах и нуждах я узнавал только через них. Однако им не удалось окончательно разъединить нас. Я протягиваю вам свою руку и хочу отныне управлять страной совместно с представителями моего народа.

Собрание стало громко выражать свою радость.

— Ваша свобода, — продолжал король, — значится только на бумаге, я хочу осуществить её на деле и охранять до самой своей смерти.

Он сошёл со ступеней алтаря и, подойдя к распятию, положил на него руку.

— Клянусь! — торжественно произнёс он.

— Аминь! — повторило собрание.

— Бог слышал тебя, король, — закончил Вилани.

— Если бы ты всегда говорил с нами так, — сердечно проговорил Торок, — то всё было бы иначе. Государство было бы могущественно и счастливо. Пусть же отныне никто не становится больше между тобой и нами, тогда мы будем бороться с нашими врагами и отстоим отечество и свободу!

— Радуйтесь, радуйтесь! — воскликнул Заполия. — Пока вы нужны ему, он вам всего наобещает... Я говорю это прямо, — обратился он к Людовику, — как подобает мужчине. Ты хочешь заключить союз с ними против нас.

— Против тебя — да, — гордо произнесла королева.

Поднялся страшный шум.

— Долой Заполию! — раздавалось со всех сторон. — Да здравствуют король и королева!

Воеводе и его приверженцам пришлось отойти к ризнице.

— Всё пропало, — прошипела над его ухом бывшая наложница.

Заполия снова выступил веред и, крикнув собранию: «Вы доводите меня до крайности, я вам припомню сегодняшний день», — с угрозой поднял руку и вышел.

Королева спустилась со ступеней алтаря, приветливо кивая друзьям. Вдруг она неожиданно очутилась перед Борнемисой; он молча опустился на колено. Мария побледнела и прислонилась к колонне. Быстро сняв с шеи образок Божией Матери, она надела его на шею Борнемисы и прошептала:

— Прощай!..

Дворяне между тем окружили короля.

— Мы просим тебя, — проговорил Торок, — убрать Вербочи, дай нам другого палатина!

— Хотите Батория? — громко спросил Людовик.

— Батория, Батория! — раздалось со всех сторон.

Король обратился к нему:

— Согласен ли ты теперь служить мне?

— О, мой король... — с чувством проговорил Баторий.

— Мы просим тебя назначить строгий суд над Вербочи и его сообщниками, — кричали дворяне.

— Теперь, когда народ и король примирились, никакие предатели и враги нам больше не страшны! — воскликнула Мария.

XXVI

Король един

Двадцать седьмого апреля всё дворянство устремилось в Ракош; среди поля, под одиноким деревом был устроен деревянный помост.

Баторий взошёл на него и прочёл устав общества «удальцов», а затем сказал:

— Прежде всего мы хотим восстановить свободу совещаний на сейме, которая была ограничена магнатами. Мы достаточно сильны, чтобы оказать давление на собрание, но не желаем прибегать к подобным средствам. Мы предлагаем вам присоединиться к нашему союзу.

Затем дворяне приступили к обсуждению положения государства