тебя этим извращенцам.

Первая женщина по которой так сильно болит моё сердце, первая кто вообще добралась до него. Мама для меня была мамой, далекой и непостижимой. Все остальные стали серой массой, большинства из которых я даже не помню лиц. Они все для меня одинаковая дырка, растянутая и безвкусная. Пресные женщины.

Стискиваю зубы до боли в щеках, челюсти сводит судорогой. Напряжённо смотрю на пустую дорогу, боясь даже моргнуть. Вдруг, что пропущу.

Рядом со мной сидит Терентьев. Лицо нахмуренное, смотрит вперёд неотрывно. Профессор напряжен сильнее меня, у него даже часть лица дергается. Он хочет оставить все, исправить ошибку, но правда ли это?

Не нравится он мне. Создаётся впечатление, что он что-то скрывает.

— Что Вы еще можете рассказать о Буркове? — хочу нарушить эту давящую тишину. Нужно собрать побольше информации об этом человеке. Если моё предчувствие меня не обманывает, то он захочет восстановить события девятилетий давности, взять в этом лагере Ангелину. Показать себе и ей, что она принадлежит только ему.

Может говорить что захочет и философствоваться чем угодно, как по мне — он больной ублюдок, по которому плачет психушка.

— Он псих. — все, что выдаёт Профессор. Очень познавательно, эта информация многое мне даст.

Мы приезжаем к лагерю, когда уже начинает темнеть.

Солнце уже скрылось, свет нехотя рассеивался и бросал густые тени.

Пафосная постройка в викторианском стиле действительно не была похожа на российский лагерь для детей. Слишком изыскано и величественно. И не было похоже, что здание заброшено. В таком месте хорошо снимать ужастики.

— Ведите в главный корпус. — приказываю Терентьеву, ощущая как меня охватывает адреналин. Все чувства обостряются.

Достаю пистолет из кобуры, снимаю с предохранителя. Нужно быть готовым ко всему.

Пришлось даже отключить телефон, чтобы никто не беспокоил. Гаджет не должен издавать ни звука, это может выдать меня.

Я как в хорроре. Лагерь не успел за это время прийти в запустение.

Мебель внутри покрылась пылью, местами стены и полы потрескались, но в остальном все осталось сохранным. Многие вещи были брошены хаотично; так, будто люди в спешке покидали это место.

Странно смотреть на пустые комнаты с аккуратными кроватками. Так и вижу, как в одной из них жила молодая девушка, которая завязала роман со своим воспитателем и ничего не предвещало ей беды.

— В конце коридора направо. — прошептал Терентьев, который шёл рядом со мной.

Похоже, кроме нас здесь никого не было. Стояла гробовая тишина.

Неужели я ошибся?

Я был уверен, что ебучий извращенец, любитель театральных постановок, захочет восстановить события. Где я просчитался?

Все же завернув за угол, я услышал тихие шаги и еле различимые голоса. Мы были не одни.

Шумно втянув воздух ноздрями, я прислушался, стараясь двигаться бесшумнее. Нас не должны заметить.

В конце коридора стояла два амбала, судя по внешнему виду, охранники. Они смотрели за обстановкой. Помимо этих двоих в медицинском пункте хлопотали две девушки, которые расставляли огромные свечи, их свет было видно даже отсюда.

Значит они ждали их. Просто праздник, твою мать.

Я был прав.

Нужно спрятаться, дождаться нужного момента. Только бы не спугнуть их. Они привезут сюда Ангелину.

Я приоткрываю первую дверь рядом с нами, проскальзываю в нее и затягиваю внутрь Профессора.

— Будем ждать. — говорю я шепотом ему и показывая, чтобы сидел как мышка.

Мы сидим в тишине, не говоря друг друг ни слова. Мужчина боится даже дышать, я же судорожно прикидываю в голове свои шансы.

С моей стороны было самоуверенно прийти сюда, не предупредив никого без подкрепления. Нужно было сказать Санычу. Я не знаю сколько их и как они вооружены.

Сам я могу не справиться…

Через час громкость голосов возрастает, появляются совсем новые.

Поднимаюсь со стула, готовый сорваться, приоткрываю щелочку и готовлюсь выступить. Я вижу людей в масках и чёрных плащах, они напоминают сектантов. У каждого из них в руках по свече.

Циркачи.

Самый высокий с крупным телосложением завершает процессию, у него на руках с раскиданными руками покоится Ангелина. Девочка без сознания. Обычное румяное лицо бледнее мела, губы синие.

При виде бледного лица, почти обескровленного, я начинаю злиться.

Они нарядили ее в красный халат до пят.

Еле сдерживаю себя, чтобы не выскочить с пистолетом и не перестрелять всех. Меня дергает, телепает из стороны в сторону, но нужно держать себя в руках, не поддаваться эмоциям… Один в поле не воин, нужно выгадать момент.

Главное не навредить Сиськастой.

Мимо нас, в противоположную сторону медицинскому пункту, проходит один из них, одетый в чёрный плащ, на его лице металлическая маска, скрывающая личность.

Да, он — подарок судьбы!

— Не двигайся! Сиди тут как мышка! — одними губами говорю Профессору. — А еще лучше, спрячься в шкаф!

С этими словами я тихонько выскальзываю в коридор и бегу на носочках за ним, сокращаю дистанцию между нами. Нужно уложить его без шума, чтобы никто ничего не заметил…

Мужчина заходит в туалет. Я невольно усмехаюсь.

Подхожу к нему со спины, он даже не замечает меня, достаёт свой член и направляет струю в писсуар.

Замахиваюсь и ударяю его по голове, отключая его, лишь тонкая струйка мочи стекает постыдно по его ногам на рефлексе.

Стягиваю с него атласную мантию и снимаю железную маску. При виде лица мужчины меня передергивает, теряю дар речи. Петрушка.

Блядь, тот самый, никчёмный Петрушка из управления.

Как же далеки их сети.

Отгоняю от себя эти мысли, с ними будет время разобраться потом. Сейчас нужно вызволять дырочки моей девочки из адского плена.

Стараюсь копировать повадки горе-полицейского, которого я спрятал в туалете.

Пришлось действовать быстро, полагаясь на удачу. Главное, чтобы в ближайшее время больше никто не захотел в туалет, иначе меня ожидает провал. Его тело сразу найду на полу.

Прохожу мимо комнаты, стараясь не смотреть на нее. От профессора только и нужно — сидеть тихо и не привлекать внимания. Он был нужен, чтобы показать дорогу и рассказать по больше об этих психах, но в итоге от него мало толку. Он сам себе на уме.

Захожу в медицинский пункт, стараясь быть спокойным.

При виде его убранства у меня сводит все тело в болезненных спазмах. Чувствую, как к горлу подступает тошнота. Хочется выпить. Невыносимо хочется напиться. Жажда скручивает суставы во всем теле. А еще я бы выкурил травки, сделал бы пару затяжек. Давно этим не баловался. Из-за Ангелины.

В центре комнаты стоит кровать, на которой мирно с блаженным выражением лица посапывает Лина. У нее ангельское личико и безмятежный вид, что не вписывается в