Шрифт:
Закладка:
— Ну конечно! Я всеми руками за! И глазом не моргну! Ухххах…
Облачная ладья внезапно остановилась. Хьюго огляделся. Они парили где-то вдали от всего. Землю было не видать. Лишь одно маленькое облако проплывало рядом. Вестник аккуратно рассек его веслом, разбив на множество воздушных лоскутков. Юноша внимательно наблюдал за тем как они уплывают друг от друга, обретая некие формы. И вот, Хьюго с изумлением стал видеть, как облачка превращаются в силуэты воинов. Это были крупные люди в доспехах. Каждый сжимал в руке копье. Затем появился еще один человек, чуть поменьше. В руке он держал меч. Четыре силуэта стояли вместе, провожая взглядом уплывавшего дальше Хьюго. Только сейчас парень узнал, кто на него смотрел. Это были его друзья! Якуб, Мрак, Тоден, Юлиус…
Но вот, подул ветер, и фигуры его друзей испарились. Словно табачный дым, они улетели ввысь.
— Стой! — воскликнул Хьюго. — Это мои друзья.
— Я знаю, — хихикнул Вестник.
— Почему я их увидел?
— В мире нет постоянства. Люди подобны облакам, что плывут по вечному небосводу жизни. Но в конце и они испаряются, оставляя на небосводе место другим.
Пускай это будет всего лишь сон. Простая фантазия уставшего разума. Эти пугающие намеки Вестника коробили душу паренька.
Пейзажи менялись один за другим. Они проплывали через города и деревни, а может быть и через целые страны. Взору открывались холодные высокие горы Хельмгольда, дремучие леса Брезулла, таинственные пещеры Недомытиковых земель, коварные болота Церкоземья. Хьюго видел, как жители мирно спят под покровом ночи; видел, как воины сражаются в дремучих лесах, выясняя, чьим же будет этот клочок земли. Эти картины будоражили воображение, пугали и восхищали. Парень мог себя чувствовать властелином мира, жалкой букашкой, несчастным крестьянином одновременно!
По курсу вновь замаячило серое облако. Оно было густым и мрачным. Хьюго бы сказал, что это грозовая туча, от которой не стоит ждать добра. Но чем ближе они к нему подплывали, тем меньше оно становилось, пока вовсе не стало размером с ладью.
— Приехали! — объявил Вестник. — Хватай! Хватай облачко!
Хьюго с опаской глядел на проплывавший мимо барашек. Что-то, а совать туда руку парень совсем не желал. Он чувствовал, как на него испытующим взглядом смотрит Вестник. Это еще больше вселяло страха. Однако, парень все же решился.
Схватить облако не удалось, рука развеяла его словно дым. Но внезапно из образовавшейся пустоты выскочил всадник на черном коне. Седые пряди падали на сутулые плечи, а безумные синие глаза хищно смотрели на Хьюго.
Дыба!
Ужасный инквизитор парил в воздухе, пытаясь схватить парня. В другой руке он сжимал меч. Черный конь истошно заржал, разнося эхо по всем небесам. Хьюго провалился в свое облако, пытаясь спрятаться от злодея. Еще чуть-чуть и Дыба схватил бы юношу за шиворот, но Вестник махнул веслом по жуткому образу, и фигура инквизитора растаяла, словно и не было ее.
— Что это было? — запинаясь спросил Хьюго. От сковавшего грудь страха он тяжко дышал; кровь в висках накатывала, словно морские волны во время шторма.
— Будущее! — хихикнул Вестник.
— Он преследует меня?
— Или ты преследуешь его?
Забавно, ведь Дыба и вправду был нужен Хьюго. В то же время инквизитор сам желал прикончить паренька.
Тут пророк повернулся лицом к юноше, сбросил с себя капюшон и Хьюго вновь с ужасом увидел себя.
— Снимай повязку с глаза, — произнес Вестник.
— Зачем? — недоумевал Хьюго, неуклюже поднимаясь.
— Снимай, снимай.
Парень вновь послушался. Он стянул поношенную ткань, открыв миру белый глаз.
— За знания надо платить, — произнес Вестник и врезал ногой прямо в больной глаз.
Резкая боль обожгла часть лица и звезды замерцали перед глазами. Хьюго охнул и камнем полетел вниз. Так быстро, что ветер засвистел в ушах. Падая, парень видел, как смотрит на него с высоты размытая фигура Вестника. Он все так и стоял на своем облачке и взглядом провожал несчастного паренька, который вот-вот расшибется насмерть о бренную землицу.
Глава XVI
Дождь лил как из ведра, размывая обезлюдевший тракт. Из-за далеких холмов зловеще рокотал гром, там же плясала зарница. Лишь свет маленького придорожного трактира рассеивал ночную мглу. Это ветхое двухэтажное сооружение являлось своеобразным ориентиром для Хьюго и друзей, ибо только от него исходил свет людской жизни среди диких лесов и полей. Словно заблудшие мотыльки, путники спешили к теплу и уюту.
Все были уставшие и находились в весьма удрученном настроении. Особенно Юлиус и хельмгольдцы, которые ехали на взмыленных конях под проливным дождем. Лишь дорожные плащи с капюшонами служили им бесполезным утешением. Северяне, как и тропарь, сильно продрогли и желали лишь одного — согреться, ну, а потом пропустить по кружке пива. Хьюго, Тоден и Бёрт чувствовали себя комфортнее. Торговец прятался в кибитке, пытаясь отдаться сну, а юноши сидели на козлах под небольшим матерчатым навесом, который все же пропускал воду. Взгляд друзей был тяжелый. Такой взгляд бывает у человека, который остался наедине с собой и предается размышлениям о тяжести своей нелегкой судьбы. А Хьюго к тому же хранил в себе тайну тревожного сна и подбирал удобный момент, чтобы предупредить друзей.
— Пускай боги даруют бессмертие тому, кто построил здесь этот трактир, — пробормотал Мрак, потирая холодные руки.
— Это старый трактир, — сказал Юлиус. — Слышал, раньше здесь было небольшое селение, но из-за войн обезлюдело. А вот трактир остался. Правда, места здесь неспокойные.
— Это в каком смысле? — спросил Якуб.
— Ну…большой тракт рядом, — объяснял тропарь. — Много лихого люду, вроде нас, ошивается. Да и прошлое, как я уже сказал, у него весьма мрачное: одни битвы да трупы.
— Ну, без этого нынче никуда, — съехидничал Якуб.
Как только Хьюго спешился, нога его погрязла в сырой, размякшей словно каша, земле. Опустив голову, он увидел эту грязь, которая отражала всеобщее настроение.
Хельмгольдцы загнали скотину под ветхий навес, который скорее всего, служил подобием конюшни. Кибитку оставили рядом, наплевав на ценный товар. Бёрту теперь было все равно. Торговец всю дорогу молчал, стыдливо укрывая свой лик. Казалось, после смерти друга мировоззрение Бёрта сильно поменялось. Но честнее было бы сказать, что это нахлынула душевная скорбь, которая, как и все в этом мире, сотрется временем. Все прекрасно понимали чувства торговца, потому старались его не беспокоить. Лично у Хьюго были свои тревоги, терзавшие юношу целый день.
Когда вереница мрачных путников шлепала по грязи к крыльцу трактира, Хьюго дернул за плечо шагавшего перед ним Юлиуса. Тропарь обернулся, показав хмурое лицо.
— Был сон, — произнес Хьюго.
Сразу усекнув о чем
