Шрифт:
Закладка:
— Ох и умелый ты воин, Юлиус Оду, — скалился Стервятник. — Но, что ты будешь делать, когда хаос окончательно войдет в этот мир? Никакой Культ Вепря не остановит нечисть Древних богов. А ведь мы могли просто зарабатывать на твоем ремесле, делая наше никчемное существование чуточку комфортнее! Но ты не торговец, ты — рыцарь. Это так благородно и глупо!
Фогус уперся спиной в ствол дерева, ожидая решения тропаря.
— Увы, но ты ошибся, Стервятник, — произнес Юлиус. — Если я был бы рыцарем, то оставил бы тебя в живых.
Тропарь резко вонзил клинок прямо в сердце Фогуса. Лицо разбойника исказилось от сильного удивления и боли. Тогда же Стервятник поднял глаза на Юлиуса.
— Думаешь так просто от меня избавишься? — хохотал он, пуская кровавые слюни из рассеченного рта. Хриплый голос и безумная улыбка делали из этого человека демона. Фогус и был демоном, вечно терзающим всякого, кому судьба уготовила с ним встречу.
Разбойник успел сделать еще несколько хрипов и вздохов, прежде чем тело его обмякло и сползло к земле. Мотыга жалостливо заскулил, видя смерть хозяина, но тут же получил удар в ухо от Хьюго.
Юлиус вытер клинок и подошел к юноше.
— С этим что? — спросил парень.
Тропарь взглянул на это жалкое создание, скорченное и трясущееся. Подумал и сказал:
— Я устал убивать.
Юлиус и Хьюго стояли рядом и провожали взглядом удиравшего через дремучие чащобы Мотыгу, мерзкого и ужасного человека над которым судьба все-таки сжалилась. Ну, или Юлиус в ее лице. По крайней мере так думал Хьюго, но тропарь разубедил юношу, сказав:
— Долго он в лесу не протянет.
Фогуса бросили в небольшой овраг и засыпали землей.
Одежда юноши и тропаря никуда не годилась. Она представляла собой рваное полотнище с кровавыми пятнами и въевшейся грязью. Юлиус и Хьюго напоминали своим внешним видом юного Томаша де Мортера — того самого ожившего городского мертвеца. Наверное, и чувствовали они себя также.
***
Когда Хьюго и Юлиус вернулись к друзьям, тела мертвых разбойников лежали в одной общей куче. Возле кибитки на коленях сидел Бёрт и рыдал над мертвым Ульрихом. Рядом с ним стояли Тоден и Якуб.
— Что за ублюдков мы только что порешили? — спросил Мрак, подходя к Хьюго и Юлиусу.
— Обычные головорезы, — сухо ответил тропарь, не поднимая взгляда.
— Рад тебя видеть, Мрак, — также скупо произнес Хьюго, обнимая хельмгольдца.
— Я тебя тоже, малец, — ответил суровый воин.
Все друзья крепко обнялись. Особенно сильно Хьюго обнял Тодена.
— Вы словно с того света явились, — произнес Юлиус.
— Почти что так, — ухмыльнулся Якуб, косясь на Тодена. — Если бы не этот парень, то мы бы точно постучались в иной мир.
— Вот как, — произнес Юлиус. Хьюго даже показалось, что тропарь посмотрел на Тодена с неким восхищением.
— Течение уносило нас все дальше, — рассказывал Мрак. — а железо тянуло ко дну. Но Тоден умудрился зацепиться за какую-то корягу и поймать наши туши. У этого парня какая-то необузданная сила. Затем мы долго скитались в окрестностях Шиповника, пока не вышли к самому городу.
Якуб подошел к Хьюго. Взгляд его был весьма озабоченным.
— Что с глазом, малец? — спросил хельмгольдец.
— Полагаю, расплата, — скупо улыбнулся парень.
Между всеми этими разговорами никто не обращал внимание на причитающего Бёрта. Торговец сидел у тела своего друга и что-то мычал сквозь слезы.
— Его надо похоронить, — сказал подошедший к телу Юлиус.
— Я… Я струсил… Испугался, — мямлил Бёрт. — А его убили…из-за меня.
Хьюго смотрел на несчастного торговца и проклинал себя. Если бы не его безрассудные действия, то все остались бы целы. Как же он желал сейчас быть пораженным молнией.
— Ты не виноват, — произнес Хьюго. — Это моя вина.
— Успокойся парень, — сказал Юлиус. — Думаешь я бы дал им себя увести? Если бы не ты начал бой, его начал бы я.
Слова утешения не сильно подействовали на Хьюго. Душа юноши страдала от бесконечных терзаний. Сколько может он вести дорогих ему людей по этому кровавому пути? Если судьба выбрала его на эту роль, то почему должны страдать и другие?
— Хватит с меня, — бросил Хьюго, отчего все удивленно обернулись к нему. — Это мой путь. Никто из вас не обязан идти со мной дальше.
Якуб Гонзул подошел к парню, так близко, что Хьюго почувствовал тяжелое сопение толстых ноздрей. Хельмгольдец уставил хмурый взгляд на слегка оробевшего юношу.
— Мы все прекрасно видели смерть Гестунблинда. Он — доблесть и честь Хельмгольда, но сражался за людей. Поэтому мы пойдем с тобой до самого конца, Хьюго. К тому же, если я брошу все, то гибель моей семьи была напрасной, — произнес Якуб.
— Но разве твою семью не увели великаны в горы?
— Я не такой наивный, парень, — отвечал Якуб. — Конечно, я буду верить до последнего в то, что они живы. Но проделанный путь я не дам обесценить.
Хьюго оставалось лишь смириться с решением всего отряда. Больше он эту тему не поднимал. Он вообще не хотел ни с кем говорить. Не было какой-то особенной радости от того, что его друзья выжили. Ее заменило пошлое утешение.
В оставшееся время друзья выкопали под сосной могилу и похоронили Ульриха. Оставив Бёрта наедине с другом, все пошли расчищать завал, дабы можно было продолжить путь. Конечно, все не переставали общаться. Юлиус рассказывал хельмгольдцам и Тодену о своих злоключениях. Хьюго лишь хотел узнать каким образом его друг и северяне возникли на этой лесной тропе словно из ниоткуда. И Тоден принялся рассказывать каким оказался их путь. Как и говорил Мрак, сперва они попали в Шиповник. И оказалось, что местный трактирщик по имени Хорхе Буго поведал им о своем старом товарище Юлиусе, который гостил у него вместе с одним пареньком. Затем трактирщик рассказал, что Юлиус и Хьюго покинули город.
— Вот, Хорхе — то еще трепло, — досадовал Юлиус.
— Ну а потом этот добрейший человек рассказал нам все остальное, и я почему-то решил, что ты отправился в Месалину. Я бы также поступил, — рассказывал Тоден. — Сегодня утром мы добрались до Месалины и там я встретил Ульдура! Представляешь?! Он то все и рассказал. Мы сразу помчались по тракту, чтобы догнать вас и как я вижу не зря!
— Да, простой благодарностью здесь не отделаешься, — мрачно пошутил Хьюго.
— А ты сильно изменился, — заметил Тоден, глядя на друга.
— Ну да, теперь могу с цирком уродцев устраивать ярмарки в селах и городах, — злобно съязвил парень. Прозвучало это уж больно мрачно. Но неподъемная усталость заставляла его так говорить.
