Шрифт:
Закладка:
– Уже вернулась? – удивленно спросил Эдгар. – Что случилось? Почему ты здесь? Тебя кто-то обидел?
– Эдгар, я встретила Зиллу. Она теперь служит у девочек Мариевич. И мне кажется, она все знает про нас, – с мукой произнесла Эвелина и горько разрыдалась. – Она делала мне такие намеки…
Эдгар сел рядом с ней и обнял за вздрагивающие плечи.
– Ну нет, не может она ничего знать! – успокаивал он. – Такое никому даже не придет в голову!
– А я говорю тебе, она догадалась! – упорствовала Эвелина, нервно кусая губы, подкрашенные кармином. – Нам следует наконец все прекратить!
– Даже если мы прекратим, ничего не изменится.
– Да, но мы перестанем совершать грех! Эдгар, пойми, я хочу жить как все! В законном браке!
– Ты не говорила мне, что хочешь замуж, – беспечно возразил Эдгар. – Да и зачем тебе замуж, Эвелина? Быть в полном подчинении у мужа и каждый год рожать детей? Не лучше ли жить вот так, свободной, и делать то, что угодно тебе? Давай снова поедем в Варшаву! А может, куда-то за границу, в Вену или Париж. Развеемся, весело проведем время.
– Я устала скрываться и жить во лжи! – плакала Эвелина, не желая его слушать. – И нигде не буду чувствовать себя спокойно!
Эдгар смотрел на нее и старался понять, но не мог. Чувства к ней застили ему глаза, он любил Эвелину как умел, со всей страстью и ответственностью, на какие только был способен. Он не понимал ее страхи и колебания по той простой причине, что был мужчиной и мог позволить себе жить в свое удовольствие в отличие от нее.
– Какая же ты двуличная, Эвелина-Офелия! – произнес Эдгар, желая выплеснуть накопившееся раздражение. – Рассуждаешь как ханжа. Ты спишь со мной целый год и никак не можешь признаться себе в том, что тебе это нравится! А я никогда не отрицал, что для меня счастье предаваться с тобой страсти. Я делаю то, что хочу, и не считаю это за грех.
– Да потому, что тебе нравится этот грех! – вскричала Эвелина, и в ее нежных голубых глазах загорелись яростные искры. – Ты наслаждаешься им! Я готова поспорить, что ты и не взглянул бы на меня, если бы я родилась в другой семье! Если бы не была твоей сестрой!
– Это неправда, – побледнел Эдгар, оскорбленный в своих лучших чувствах. – Я люблю тебя такой, какая ты есть, и мне все равно, сестра ты мне или нет.
– Ты оправдываешь кровосмешение мнимой любовью! А я больше не могу так жить! Я хочу умереть!
Эвелина вскочила, быстро достала из складок платья нож и в истерике хотела полоснуть по запястью. Предугадав это намерение, Эдгар перехватил ее руку и стал вырывать нож, взявшись за острие, но Эвелина все же успела поранить себя. Сталь рассекла ладонь Эдгара, кровь закапала на пол, и Эвелина в ужасе выронила свое нехитрое оружие.
– Боже мой, Эдгар! У тебя кровь! Что я наделала! Надо позвать врача!
Он посмотрел на нее с такой неприкрытой злостью, что ей стало страшно.
– Не надо никакого врача. Кровосмешение, говоришь, сестренка? Я сейчас покажу тебе кровосмешение!
Эдгар схватил рыдающую Эвелину и толкнул на кровать, она попыталась отползти, но он с силой дернул ее к себе за ноги и задрал пышные юбки. Обхватил ладонью ее порезанное запястье и сцепил их кровоточащие руки. Эвелина не сопротивлялась, но и не перестала плакать, когда он овладел ею. Ей было больно смотреть на него, а Эдгара ничуть не трогали ее слезы, глаза его сверкали гневом, в них отражалась гроза. Эвелина запрокинула голову и какое-то время рассматривала портреты родителей, но это было еще хуже и вызвало у нее новый приступ рыданий. От безысходности девушка отвернулась к окну, как вдруг оно распахнулась от порыва ветра, и в комнату вплыл огненный шар. Это был невообразимый кошмар наяву. Шаровая молния помедлила, как живая, словно присматриваясь, и двинулась по направлению к ним. Эвелина стыла от ужаса и не смогла проронить ни слова, когда огненный шар подобрался к Эдгару, а тот ничего не замечал. На мгновение пылающая молния замерла над его головой, озарив лицо ангельским нимбом, а затем коснулась Эдгара и словно провалилась в него, пройдя сквозь тело. Эвелина уже не видела лица Эдгара, глаза заполнил слепящий нездешний свет, и она обреченно вскрикнула, когда в ее лоно пролился жидкий огонь.
За окном начался безмолвный сумрачный дождь. Эвелина молча лежала на боку, свернувшись клубочком, а Эдгар стоял на коленях возле кровати, полный раскаяния, и молил:
– Прости меня, Эвелина, прости! На меня словно затмение нашло.
– Оставь меня, – равнодушно произнесла она тусклым, каким-то мертвым голосом.
– Я завтра уеду в Варшаву, приводить в порядок дела, – сказал он, выдержав напряженную паузу. – Меня не будет недели три, может быть, месяц. У тебя найдется время побыть вдали от меня и обо всем поразмыслить. Давай больше не будем ссориться. Вот, возьми! – Эдгар снял с мизинца фамильное кольцо с сапфиром и надел Эвелине на палец. – Это кольцо нашей матери, которое я должен был подарить своей невесте. Но хочу отдать его тебе.
На следующее утро Эдгар уехал. Эвелина не вышла проводить его, он лишь заметил, как мелькнула в окне тонкая белая рука, задернувшая занавески. Эдгар понимал, что сестра еще злится на него, и злится заслуженно, но надеялся, что со временем она оттает.
А Эвелина сразу поняла, что беременна. Ее начало мутить уже через три недели. Тошнило ее не только из-за положения, но и от отвращения к себе, к собственному телу, в котором созревал плод греха, кровосмешения. Она всей душой не хотела этого ребенка, он означал крушение ее мироздания. Это бремя оказалось невыносимым для нее.
Когда через месяц Эдгар вернулся, то не нашел Эвелину. Он и не рассчитывал, что сестра выйдет ему навстречу, однако та не попадалась ему и в комнатах. На вопрос о ней слуги ответили, что панночке нездоровится и она уже несколько дней не встает с постели.
Эвелина лежала в своей комнате, изнуренная неукротимой рвотой. Рядом с кроватью стоял таз – ее беспрестанно тошнило. Она практически не могла принимать пищу, ее тут же выворачивало.
Эдгар постучался, вошел к ней и недоуменно спросил, окинув комнату взглядом:
– Что с тобой случилось, Эва? Ты заболела?
Она посмотрела на него с ослепляющей ненавистью и сказала тоном обличителя:
– Я беременна, Эдгар. Это
