— Мы, конечно, можем попробовать без кристалла, когда доберёмся до места. Но рисковать не стоит. Второго шанса у нас не будет.

— Хорошо, — сдалась я и отдала книгу мужчине, что тут же вернул её в тайник. — Только мне непонятно… Допустим, я открою портал и вернусь домой. Какая тебе от этого выгода?

— Самая корыстная. Хочу прослыть героем и без крови и распрей занять принадлежащий мне трон. Прежде чем отправишься домой, ты залатаешь разлом, что плодит монстров. Я скажу, что это моя заслуга.

— Но об этом никто не узнает. Бесславный план.

— Да, если не привлечь зрителей.

— Зрителей?

— Да. Помниться, у моего брата вот-вот случится свадьба. Поверь, у подножия огнепада соберутся все кому не лень. Меня назовут героем-освободителем, и это больше, чем простые притязание на трон блудного родственника.

— Как по мне, дрянной план. Надеюсь, к этому времени меня уже не будет.

Сердце сжалось от тоски. Одна мысль, что Ияр кого-то другого назовёт своей соларой, вызывало во мне бунт и отрицание.

— Сейчас наша задача: придумать, как достать камень.

Я невесело усмехнулась и обняла себя руками.

— Я думаю, что ты всё уже давно спланировал.

— Верно, и боюсь, это тебе не понравится… — И прежде, чем я успела спросить, что это, Хаган вновь поймал меня в объятия и перекрыл широкой ладонью дыхание. Горячо зашептал: — Не бойся, Оливия, как только потеряешь сознание, я тебя отпущу. Но запомни: будь убедительна в своей лжи, Ияр ни о чём не должен догадаться. У тебя пара дней, не больше, я вернусь на закате двух лун. И ещё: сон трава хорошо расслабляет, но если переборщить с дозой, она дарует крепкий и здоровый сон даже драконам.

***

Тело ломит, голова как в тумане, и тяжелые словно свинцовые веки, которые не разлепить. Чье-то настойчивое присутствие и мерное поглаживание по руке. Так приятно и немного волнующе, что я непроизвольно улыбнулась.

— Оливия…

Распахнула глаза быстрее, чем смогла осмыслить, чей голос услышала.

— Ияр?

— Это я. Слава Ярышу, ты очнулась, — и столько тепла и нежности, что я опешила.

Нет, не от нежности, участия и заботы в стальном голосе, а от того, что я здесь с ним. Видать, этот вопрос отразился на моем лице, и мужчина охотно пояснил:

— Тебя нашли в саду без сознания несколько часов назад. Что с тобой случилось? Ты можешь рассказать?

Я нахмурилась и огляделась — только сейчас сообразила, что нахожусь не где-нибудь, а в покоях повелителя. В его кровати. А над головой болезненной желтизной тускнеет кристалл и нездоровой бледностью отражается на лице мужчины. Значит ли это, что Ияр магически истощён?

— Я… я не помню… — уселась и подтянула ноги к груди, остро ощущая наготу под тяжёлой, но мягкой шкурой, которой меня накрыли.

— Тебя осматривал лекарь, он должен был убедиться, что ты цела. Кроме мелких ссадин и синяков ничего не обнаружил. Но, кажется, ты хорошо приложилась головой. Скажи, что ты помнишь?

Я пожала плечами, плотнее прижимая к груди шкуру, и тяжело сглотнула. Мне до сих пор мерещилось, что меня душат — воздуха не хватало. И не важно, что увесистые двери, ведущую на террасу, выломаны в щепку и свежий воздух беспрепятственно гоняет мусор по полу, треплет занавески и дергает мои растрепанные пряди. Я до сих пор с ужасом и онемением вспоминала, каково это — задыхаться.

— Оливия, тебе нехорошо?

Ияр наполнил кубок прохладной водой и протянул мне. При этом столько участие было в его голосе, что я жадно в него вцепилась, хватанула излишек, закашлялась, пролила на шкуру, и только когда осушила до дна и перевела дыхание, с благодарностью кивнула:

— Спасибо! Я помню арену, чудовищ, а после провал. Страж вёл меня через сад, когда на нас кто-то напал.

— Кто? Кто это был, Оливия?

— Я же говорю — не знаю. Меня толкнули, и я упала, в затылке боль, а после темнота.

— Акихар!

— Повелитель, — в комнате появился незнакомый мужчина в полном обмундировании, поклонился. — Акихар отбыл ещё вчера, я за него.

— Шхар! Я и забыл. Оберин, собери воинов и узнай, кто провожал вчера Ливрелию, и уже найдите того, кто посмел на неё напасть!

— Будет исполнено!

От грозного рыка, кажется, пошатнулись стены, и я сжалась. Боялась представить, что со мной сделают, когда поймают на лжи. Но мой страх Ияр воспринял по-своему:

— Теперь тебе нечего бояться, Оливия, я за тобой пригляжу. Пока я не назову Яффит своей соларой, ты останешься в этой комнате со мной. Я уже распорядился, твои вещи перенесут. А пока вот…

Мужчина достал из-под соседней подушки узкий металлический обруч, на котором болтался символ солнца, похожий на тот, что Ияр носил на широком шнурке на шее, и потянулся ко мне.

— Что это? — настороженно спросила я, отстраняясь и вскипая от фразы, что соларой станет Яффит.

— Это знак моего покровительства. Он убережёт тебя от бед. Особенно после тех, что ты натворила на арене. — И вновь его руки настойчиво потянулись к моей шее.

А я дернулась в сторону, с ужасом осознавая, что он задумал.

— Ты хочешь привязать меня к себе этим, сделать своей айши?

Глаза Ияра сузились, ему явно не понравился мой тон и упрёк.

— Это единственный шанс выжить такой, как ты. Это не простой ошейник, он блокирует любые чары. Есть они у тебя или нет, но обруч не только делает тебя моей рабыней, но и в глазах других ты становишься безопасной.

— Никчёмной!

— Возлюбленной.

— Бесправной! Которая, годится только на то, чтобы погреть твою постель!

— А что ты хотела, Оливия? — Ияр начал выходить из себя. — Соларой тебе не стать в любом случае. Если ты правда надеялась на обмен брачными браслетами, то либо очень наивна, либо глупа! Я мог бы убить тебя, отдать на растерзание толпе, но я снизошёл до благородства, позволяя быть моей айши!..

— Ничего себе благородство! Сейчас заплачу от счастья!

— …И что получаю взамен? Взгляд, полный презрения, обиды и ярости!

Мужчина вскочил на ноги, его тоже перекосило от гнева, в глазах вспыхнуло пламя. Металлический браслет в его ладони накалился докрасна и стал плавиться, а жидкий металл тяжелыми каплями стекать на пол. Жуткое зрелище. Болезненно резонирующее в каждой клеточке моего сознания.