Шрифт:
Закладка:
Публика разом выдохнула: «Ах». В то утро это зрелище пользовалось наибольшим успехом.
Люди приходили по набережной и спускались на песок, чтобы встать лицом к морю и полюбоваться его имитацией. Бархатная переливчатая синева слепила глаза.
А настоящее море простиралось по сторонам от искусственного – могучее и бесконечное, исполненное шума и аромата. Но публику (нас!) так захватило происходящее в цилиндре, что весь остальной пляж пребывал в запустении. Гуляющие сосредоточились на участке перед манипуляторами и их вращающейся машиной.
Я уже собиралась уходить, когда увидела одинокую фигурку в стороне от толпы.
Это была девочка в шляпке и темном платье. Это была Клара Драме.
Я подумала, что ей, актрисе, захотелось увидеть море, которое не притворяется.
2
Мы возвращались в Кларендон с большой неохотой. Мы щедро одарили манипуляторов и отказались от рекламных проспектов подпольного театра на мысе Пойнт, где актрис связывают просмоленной веревкой. Я чувствовала себя обновленной, надышавшейся воздухом города с его изумителями и манипуляторами, которые появляются с первыми холодами, в сезон смены представлений. Я помахала Кларе, та помахала в ответ. Мне хотелось подойти и поболтать с девочкой, но пора было позаботиться о наших пациентах.
Мы со Сьюзи избавились в холле от песка и с новыми силами поднялись на второй этаж.
Умывая моего пациента и глядя на мерзкий шрам у него на боку, я решила: не стану делиться с ним моими сомнениями по поводу Мэри Брэддок и Питера Салливана.
Пока не стану.
Попробую разобраться во всем сама.
Причины? Да сразу несколько. Среди них и этот шрам. За прошедшую неделю я перестала терзаться моим необъяснимым преступным деянием, но я и теперь верила в необходимость какого-то искупительного поступка. Вместо того чтобы состоять при мистере Икс и пассивно дожидаться наступления новых событий, я решила воспользоваться преимуществами своего положения. Пусть он неподражаем в постижении неизвестного, зато он не покидает своего кресла, он слеп и слаб, каким бы опасным колдуном ни представляла его миссис Мюррей. У меня же, напротив, имелись руки, ноги и глаза. Я могла передвигаться с места на место и собирать улики, которые потом и сумеет расшифровать мой пациент – или не сумеет. Если эта загадка имеет под собой реальное основание, если это не просто кошмары сознания, мучимого чувством вины и действительно виновного (это будет подробно разобрано в ментальном театре), и, если таковое основание предполагает наличие затаившегося среди нас убийцы, я, возможно, смогу раздобыть какую-то часть информации, необходимой для его разоблачения.
Но я бы солгала, если бы сказала, что это был мой единственный мотив.
На самом деле для меня имели значение два человека.
Мэри Брэддок была моей подругой. И я сама этому удивлялась. Три месяца назад, когда я приехала в Кларендон, от ее слов мне становилось страшновато. Но прошло время, а вместе с ним и многое другое, и в самые страшные для меня дни, когда меня душила собственная вина, Мэри явила мне свою истинную сущность, свои чувства, свою способность к любви и состраданию. Она кажется жесткой в часы работы, она меня как будто избегает? Ну что ж. Понадобится еще немало таких Брэддок, чтобы заместить ту добрую и понимающую Мэри, которая поддержала меня в самый необходимый момент! Люди, которые к нам неравнодушны, – они как драгоценности: нуждаются в нашем внимании, уважении и защите. Салливан, понятно, – это совсем другое дело: я его почти не знаю. Но что поделаешь, он мне понравился. Если я поделюсь с мистером Икс своими соображениями о них обоих, он подвергнет их безжалостному анализу и не поделится со мной результатами. А может быть, к тому времени, когда он и поделится, мое отношение к обоим изменится.
Да, я хотела все выяснить, но своими силами.
– Второй день недели, – произнес мистер Икс, когда я водрузила его в кресло.
Я вздрогнула:
– Вы считаете, последний кошмар сбудется?
– Несомненно. Если только мы не воспрепятствуем.
– Вы так спокойно об этом рассуждаете.
– Ах да, дело в том, что я уже разрешил загадку. Мне недостает лишь пары деталей.
Я в это время перемешивала угли в жаровне; последнее замечание заставило меня распрямиться.
– Вы решили загадку?
– Да. По сути своей она простая. Но при этом не лишена определенного интереса.
– И какой же пары деталей вам не хватает?
– Кто убийца и каким образом он намерен нас убить, – спокойно ответил мой пациент.
– Тогда вы знаете то же, что и я!
– Нет: я не знаю того же, что и вы. Нам всем известно множество разных вещей, но неизвестно одно и то же. Доктор Дойл сейчас здесь?
– Нет.
– Ну так запомните эту фразу и передайте ему, – быть может, она ему пригодится для рассказов о его персонаже. Я чувствую себя грудью, кормящей Шерлока Холмса! А какая сегодня погода?
Я пыталась выкинуть из головы это видение: грудь в форме маленького головастого тельца. Раздвинув шторы, я взглянула на пляж.
Манипуляторы продолжали имитировать море, но из комнаты их не было слышно. Зато было слышно настоящее море. Изумители во фраках уже ушли: их выступление было не столь успешным. То же касалось и солнца.
– Погода свинцовая, – ответила я. – Тучи и море приняли один и тот же серый облик.
– Великолепно. Это всем подействует на нервы.
– А почему вы этого хотите?
– Больше шансов, что убийца совершит ошибку. Непогода раскрыла больше преступлений, чем Скотленд-Ярд. Впрочем, сравнение неудачно: все равно получается не так уж много. Сейчас я больше не нуждаюсь в ваших услугах, – добавил мой пациент. – Спуститесь и посмотрите, как там дела с ментальным театром.
– Именно этим я и собиралась заняться, – ответила я, забирая умывальный таз и прочие туалетные принадлежности.
– Но умоляю вас, удвойте вашу бдительность. Я убежден, что человек, которого Десять прислали, чтобы с нами покончить, находится здесь.
Я больше ничего не сказала, но без мурашек на спине не обошлось.
Уходила я с одной мыслью: я должна во что бы то ни стало удостовериться, что человек, которого прислали, не является одной из интересующих меня персон.
3
Итак, снова в подвал.
Во чрево чудовищного Бегемота[13].
Если бы вы увидели эту
