Шрифт:
Закладка:
– Стало быть, каждый дом с плакатом «Одиночества больше нет!» как-то вовлечен в работу этой организации? – спросила я.
Женщины переглянулись.
– Степень вовлеченности может быть разной, – ответила госпожа Омаэ, склонив голову набок и скрестив руки, словно тщательно подбирала слова.
К вопросу она подошла с предельной серьезностью. Меня так и подмывало объяснить госпоже Тадокоро, что, несмотря на все закидоны ее мужа, она может считать себя везучей – еще бы, с такой соседкой, как госпожа Омаэ.
– Думаю, нельзя утверждать, что каждый, у кого висят плакаты «Одиночества больше нет!», состоит в этой организации. Есть люди, которые ходят на собрания только потому, что там бывают женщины и раздают бесплатный чай.
Я вспомнила господина Тэруи, с которым познакомилась в первый день работы. Видимо, застенчивостью он не страдал, его взгляды на жизнь были довольно простыми, но, подобно многим его ровесникам, вряд ли воспринял бы спокойно, если бы ему указали на этот факт.
– Вот и мой муж стал таким же!
Явно поддавшись отчаянию, вскипевшему в ней, госпожа Тадокоро принялась яростно хлюпать своим нюмэном с карри. Я думала, лапша уже остыла, но пока она ела, увидела поднимающийся над миской легкий дымок. Выглядел ее заказ на удивление аппетитно. Я попробовала мой нюмэн с умэ и периллой и была приятно удивлена. Увидев, как мы уплетаем лапшу, госпожа Омаэ взялась за свою, будто только что вспомнила о ней.
– Они недавно приходили сюда, эти люди из «Одиночества больше нет!», – сообщила хозяйка ресторана, подходя к столу, чтобы наполнить водой наши стаканы. – Женщину они отправляют беседовать с мужчинами, мужчину – встречаться с женщинами. Парень, которого они послали позвать меня на их собрания, тоже всякое такое говорил – «трудно, должно быть, одинокой женщине управлять таким заведением».
– А это трудно? – спросила я.
– Вообще-то нет, – без колебаний ответила она. – Но я так рассудила: если здесь будет висеть два вот этих плаката, больше они сюда не сунутся, – и она указала на плакаты господин Монага.
Я кивнула, поднесла ко рту миску, чтобы выпить остатки супа, потом взглянула на плакаты. Значит, один плакат служит приманкой для «Одиночества больше нет!», думала я, а два отпугивают их, и задалась вопросом, не лучше ли вообще обойтись без плакатов. Но сколько бы я так ни считала, возможно, тот, для кого ставки в этой игре были действительно высоки, слишком рассчитывал на склонности местных жителей. Скорее всего, так и было, именно поэтому я и блуждала по району, пытаясь убеждать людей повесить плакаты.
Мы доели лапшу, наш разговор завершился сам собой. Госпожа Омаэ сказала, что дочь должна позвонить ей по скайпу, госпожа Тадокоро вспомнила, что ей надо вернуть диск в прокат. Мой рабочий день закончился час назад. Хозяйка ресторана посчитала наш заказ по расценкам для господина Монага, и три блюда обошлись менее чем в полторы тысячи иен.
В некоторой растерянности я побрела через «Участок 4» в сторону станции. Уже стемнело, зажглись уличные фонари. Я была поглощена мыслями о том, стоит ли выставить господину Монага счет на нюмэн или заплатить за этот обед из своего кармана, как вдруг услышала жизнерадостный, по-молодому звонкий голос за спиной:
– Добрый вечер! С работы возвращаетесь?
Это был молодой мужчина, лет на десять моложе меня, с лицом немного детским и симпатичным, не внушающим никаких опасений.
– Правильно, – подтвердила я и уже собиралась быстро удалиться, как вдруг мне в голову пришло, что этот человек, возможно, имеет некое отношение к «Одиночества больше нет!», и я, повинуясь странному чувству долга, обернулась к нему. – А почему вы спрашиваете?
– Да просто так, без особых причин. Мы проводим здесь, в этой части города, встречи местных жителей в совершенно неофициальной обстановке. Просто собираемся вместе, рассказываем о наших увлечениях, ездим куда-нибудь по выходным. – Мужчина подошел ближе и протянул мне листовку. Он улыбнулся, но его глаза оставались равнодушными – такое могут себе позволить разве что знаменитости. На листовке вычурным, чрезмерно округлым и раздутым шрифтом было напечатано: Ayudarte![6]
– Вы здесь поблизости работаете?
– Да, недалеко, – туманно ответила я, понимая, что честно назвать место моей работы нельзя. Однако и уклоняться от вопроса не стоило.
– Вы обычно возвращаетесь домой в это время?
– Обычно немного раньше.
– А ваш муж в какое время приходит домой?
– У меня нет мужа. Работа отнимает все мое время. – Воодушевившись по той причине, что его расспросы явно становились все более бесцеремонными, я наивно захлопала глазами и позволила себе сказать чистую правду: – Когда я иду домой, мне всегда так одиноко.
– Вот как? – Его отклик прозвучал на удивление холодно, и я запаниковала, предположив, что моя ловушка оказалась слишком очевидной.
– Мне правда всегда очень одиноко.
– И вы в качестве утешения пытаетесь относиться к этому легко, да? – Незнакомец сделал еще шаг ко мне. Мне не понравилось видеть его так близко, я инстинктивно отступила на шаг. Тогда он сделал еще один шаг вперед. Вспомнив, что это моя работа, я заставила себя остаться на месте.
– И это хорошо, – сказал он.
Что же здесь хорошего, хотелось возразить мне. Какой-то неприятный холод нарастал в груди. В мои намерения входило выяснить методы работы «Одиночества больше нет!», но этот человек ухитрился застать меня врасплох.
– О нет, вообще-то ничего хорошего, – сказала я.
– Мы проводим встречи на «Участке 4», – сообщил мой собеседник и торжествующе усмехнулся, радуясь возможности пообещать мне избавление от мук. Но его глаза по-прежнему не улыбались. – Пожалуйста, приходите к нам.
– Ясно. – Я приподняла уголки губ в улыбке, и незнакомец удалился по переулку.
Дрожь пробежала по телу, я покрепче прижала к себе сумочку, вышла из переулка и продолжила путь к станции. Шла и радовалась, что уже не так молода, как раньше. Я прекрасно понимала, что будь мне года двадцать три, он бы от меня так просто не отстал. Но, на его неудачу, на своей давней работе я имела дело с несколькими коллегами такого сорта – людьми, которые ищут лазейки в чужой психике, а потом наносят по ней множество мучительных уколов, словно крошечными иголочками. Действуют они обычно по одному и тому же принципу: либо вдруг отказывают в поддержке, когда в ней особенно нуждаешься, либо полагаются на стремление людей к информации, которой они по стечению обстоятельств располагают. Так или иначе, порой они сами не сознают, что творят, поэтому, подходя в первый раз, не возбуждают ни малейших подозрений в их злом умысле.
