в Греции. «Не станем ли мы, в конце концов, – писал в заключение адмирал, – после всевозможных жертв, которых нам стоила Греция, свидетелями нового провала, увенчанного анархией, порождаемой недоброжелательством, слабостью и невежеством?». Этот пессимистический прогноз оправдался буквально в те же дни.

В ночь на 14 (26) июля 1831 г. группа идриотов в количестве 150 человек под командованием А. Миаулиса, морского военачальника, захватила на острове Порос суда греческого флота: фрегат «Эллас» и корветы «Идра» и «Спеце». Целью этой диверсии было присоединить флот к силам мятежников, распространить мятеж на всю Грецию и свергнуть правительство. Однако благодаря решительным действиям Рикорда мятежникам не удалось вывести корабли национального флота из гавани Порса и начать с их помощью войну на море против правительства. Тогда мятежники взорвали эти корабли. Уничтожение греческого флота в Поросе привлекает внимание современной историографии. Некоторые историки считают виновником этого трагического события Рикорда, который, якобы готовя нападение на захваченные Миаулисом корабли, вынудил того взорвать их[397]. Однако это утверждение необоснованно. Как опубликованные, так и неопубликованные российские архивные документы позволяют дать более достоверную картину событий на Поросе, приведших к гибели греческого флота[398]. На основании этих документов можно дать следующую канву происшедших на Поросе в конце июля 1831 г. событий.

После захвата кораблей греческого флота Каподистрия немедленно обратился к командирам союзных эскадр с просьбой содействовать возвращению этих кораблей правительству. На этот призыв сразу откликнулся только Рикорд. К этому времени численность российской эскадры в Средиземном море значительно сократилась. В ее состав входили 44-пушечный фрегат «Княгиня Лович» (флагманский корабль), 20-пушечные бриги «Ул и с» и «Телемак» и люгер «Широкий»[399]. С этой эскадрой из четырех кораблей адмирал 18 (30) июля 1831 г. подошел к Поросу и заблокировал все выходы из порта, чтобы помешать мятежникам вывести захваченные корабли в море. Через пять дней к нему присоединились английская и французская эскадры. Их командиры Лайонс и Лаланд предложили Рикорду вступить в совместные переговоры с Миаулисом, однако тот отказался, считая, что такие переговоры придали бы видимость легитимности действиям мятежников Идры. Тогда английский и французский командиры сами вступили в переговоры с Миаулисом. Как позднее сообщил сам главарь мятежников, позиция английского и французского командиров во время этих переговоров была двуличной. Формально они осудили действия идриотов и призвали их покинуть Порос, однако Миаулису они доверительно сообщили, что не применят силу против оппозиции, и посоветовали мятежникам создать какой-либо временный орган власти, для того чтобы придать их действиям вид законности[400]. В тот же день, 25 июля (6 августа) 1831 г., Лайонс и Лаланд покинули Порос, утверждая, что вопрос мог быть решен мирно только в случае уступок со стороны Каподистрии.

Между тем, 27 июля (8 августа) на подступах к Поросу произошло сражение между русскими кораблями и кораблями мятежников. Вызвано оно было агрессивными действиями идриотов. В этот день с Идры к Поросу прибыл корвет на подкрепление мятежников. Он подошел к проходу Монастырской бухты. На острове этот проход блокировали два русских корабля: бриг «Те лема к» и люгер «Широкий». Командир «Теле ма к а» послал к корвету шлюпку с целью предупредить его, что доступ в бухту закрыт. По шлюпке с корвета было сделано несколько ружейных выстрелов. К обстрелу русских кораблей присоединились и захваченный мятежниками на острове форт, и стоявший у форта корвет. Нападение мятежников не осталось безнаказанным. Как говорится в российском описании завязавшегося сражения: «30 июля (11 августа) контр-адмирал Рикорд подал сигнал атаковать мятежников. В самом начале один греческий корвет был взорван и еще один выведен из строя. Эта атака вызвала такой ужас среди идриотов, что большинство членов экипажа фрегата «Эллас», корвета «Идра», а также паровых судов, находившихся в поросском порту, разбежались в разные стороны»[401]. Обе стороны понесли в сражении потери; потери русских составили 6 человек убитыми и 13 – тяжелоранеными.

После этого сражения Рикорд получил сообщение от французского офицера Вайяна, прибывшего к Поросу на бриге «Актеон», чтобы наблюдать за происходящим, что Миаулис собирается уничтожить фрегат «Эллас», если он подвергнется нападению со стороны русских судов. Но Рикорд не собирался нападать на Миаулиса и давать ему тем самым повод для осуществления столь преступного замысла. Однако помешать его осуществлению он не смог. По этому поводу в его донесении начальнику Главного морского штаба князю А. С. Меншикову от 2 (14) августа 1831 г. говорилось: «Не желая быть причиною совершения мятежниками столь отчаянного намерения лишить греческое правительство всей почти, можно сказать, морской силы, а довольствуясь тем, что привел его [Миаулиса] в ничтожное положение, хотел спокойно дожидать возвращения гг. Лаланда и Лайонса, чтобы при них все кончить. Утром 1-го августа, находясь на молитве, я услышал сильный треск и, выбежав из шханцы, взоры мои поражены были ужасною картиною взрыва на воздух корвета Идра и фрегата Эллас»[402]. В результате греческий флот лишился двух наиболее боеспособных и лучше всего оснащенных судов. Это было тяжелое преступление. Кроме того, произошло беспрецедентное в истории русско-греческих отношений сражение греков с русскими.

Свое глубокое возмущение действиями мятежников выразил командующий греческим флотом К. Канарис. Он писал Каподистрии 1 (13) августа 1831 г., в половине двенадцатого утра, с Пороса: «Миаулис только что предал огню фрегат “Эллас” и корвет “Идра”. Пусть виновник этого чудовищного варварства будет проклят навек»[403].

Акцию Миаулиса резко осудили и некоторые другие греческие моряки. 24 августа (5 сентября) группа моряков обратилась к Каподистрии с просьбой довести до сведения Николая I их возмущение действиями идриотов, «осмелившихся открыть огонь против благодетелей Греции, русских»[404]. Сам Каподистрия резко осудил действия идриотов и одобрил ответные меры Рикорда. В письме адмиралу от 19 (31) августа 1831 г. он выразил ему «признательность Греции за содействие, которое оказано ей императорской эскадрой»[405].

У самого же Рикорда события на Поросе оставили тяжелый осадок не только из-за действий Миаулиса, но и из-за позиции его коллег, фактически поощрявших мятежников. Это поведение командующих английской и французской эскадрами вызвало резкую реакцию Рикорда. В письме, которое он направил им 25 июля (6 августа) 1831 г., содержалось весьма недвусмысленное предупреждение, «что если вы найдете неудобным содействовать мне в усмирении беспорядков, возбужденных в Архипелаге и которые стремятся к ниспровержению правительства, устроенного августейшим вмешательством государей, покровителей Греции, я сочту себя исключенным из союза»[406].

Это высказывание Рикорда вызвало недовольство К. В. Нессельроде, считавшего, что оно может осложнить отношения России с другими державами – покровительницами Греции. В этой связи Х. А. Ливену, уполномоченному России на Лондонской конференции по греческому вопросу, поручалось «разъяснить» своим коллегам,