Мы не станем оспаривать этих исторических доказательств; но Рим и его надменные помыслы на этом не остановились. Папские прелаты придумали предварять обряд целования ног омовением этих ног двумя женщинами, наподобие тех, которые сделали это Иисусу Христу и отёрли ему их своими волосами. Сколько смирения в этом уподоблении!

И, провозглашая и допуская подобное поклонение, столь близкое к идолопоклонству, папа в виде горькой иронии и насмешки принимает перед лицом всего христианства лживосмиренный титул слуги слуг Божьих!

Всматриваясь в разные подробности папского существования, всюду встречаешь изнеженность и роскошь, которыми окружена жизнь первосвященника, его родни и фаворитов. Число папских дворцов, их пышность и великолепие, толпа придворных и прислуги не поддерживают ли эту гордость и самообольщение, и без того питаемые двойным величием трона и алтаря?

Все добродетели, завещанные Христом и апостолами, не только были потоптаны ногами папы и его двора, но кажется, что во все времена главы Церкви и государи Рима старались во всем им громко противоречить.

Христос говорит: «Царство моё не от мира сего».

Римский епископ мечтал и почти достиг всемирного могущества.

Христос бедность считал добродетелью.

Папы ставили богатство своей всегдашней целью.

Христос учил милосердию.

Папы возбудили во всем мире разногласие и междоусобицы.

Христос благословлял.

Папы проклинали.

Христос завещал милостыню.

Папы были грабителями и расточителями.

Христос говорил: «Воздадите Кесарево Кесареви».

А папы хотели обобрать всех земных царей и захватить их власть.

Христос проповедовал прощение.

А папы продавали индульгенции.

На том самом камне, на котором Христос создал свою Церковь, папы опрокинули престол, чтобы поставить трон.

Вместо евангельской чистоты и мученичества папы позволяли себе нечистые наслаждения, распущенность и разврат.

Куда Христос внёс спасение и надежду, там папы вселили отчаяние и отвращение.

Они обнажили меч, который Христос завещал оставить в ножнах, и погубили этим Церковь.

«Отче наш, иже еси на небесех», — говорит Христос в своей божественной молитве. Папы обратили молитву к земным интересам.

Христос заповедал прощать обиды, а папство проводить неумолимую месть; и это отвратительное предание из века в век дошло и до нашего времени.

Таков был крик негодования, который раздался в сердце Ноемии при виде того, что представилось ей в папском жилище. Она прониклась живой и искренной преданностью к учению веры, надежды и любви, возвещённому Христом всем народам, но в то же время в ней рождалось глубокое отвращение к тем людям и вещам, которые всё, что было сделано для народов земли, обратили им же во вред. Её сердце влекло её к христианству, но её разум и все открытия, которые она сделала, отталкивали её от римской церкви.

Борьба давала новую пищу её усердию, она с буквальной точностью и из самых верных источников узнавала для Бен-Иакова содержание всех документов, которые касались римской политики или правительства; но, однако, не выдавала той нравственной физиономии Рима, которая была так унижена у народа и так развращена у знатных. Водимая дружелюбной рукой по всем изворотам папских дворцов, она, таким образом, продолжала своё начатое дело с усердием и терпением. Но при римском дворе все скупы на слова, только среди народа существуют язвительная и дерзкая откровенность и чистосердечие, тем не менее она собрала драгоценные документы.

Нынешний папа, царствующий под именем Григория XVI, родился в Беллоне 18 сентября 1765 года; подлинное имя его Мор-Капеллари; он был возведён на папство 2 февраля 1831 года и занимает трон уже более четырнадцати лет; теперь ему более восьмидесяти.

Возвышен в кардинальский сан он был Львом XII 21 марта 1825 года.

Ноемия видела на площади Anuria церковь, родовую собственность Григория I, который в VI веке получил титул Великого, был святым и дал имя этой церкви. Это здание окружено двором, три стороны которого обрамлены арками; четвёртая, где находится вход в храм, украшена ионийскими колоннами из разноцветного мрамора. Под этим портиком стоит множество гробниц, самая достойная внимания относится к XVI веку и носит вполне его стиль и тогдашние украшения, она принадлежит флорентинцам Вонзи. В этом-то монастыре папа начал свою духовную карьеру в качестве простого монаха.

Со времени вступления на царство Григорий XVI постоянно украшал этот монастырь. В этой-то церкви стояла гробница знаменитой куртизанки по имени Империя (Imperia).

Жизнь папы, до его возвышения, прошла вся в тесных условиях монашества и в мелких монастырских интригах. Его святейшество Григорий XVI служит поразительным примером того, как опасен выбор, призывающий на первосвященнический престол старцев, не знающих света, от которого они жили всегда вдали, и стремящихся к управлению в такие годы, когда они уже не могут более научиться тому, чего не знают.

Монастырь производил всегда два рода людей: одни страстно любят науку и религию и становятся светилами Церкви; слова их сильны и жгучи.

Святой Бернард, сделавший так много для католицизма, был монахом. Лютер, сделавший так много против католицизма, тоже вышел из монастыря.

Но иногда под клобуком высыхают и испаряются самые высокие способности ума и сердца; предавшись мелочным проискам, лицемерию, низким страстям и всевозможному соперничеству, ум чахнет и слабеет, и под влиянием этой болезненной деятельности сердце сохнет и ожесточается.

Слепая преданность и полное рабство интересам общества, оторванного от всего мирского, человеческого, ограничивают, стесняют и вгоняют все мысли в какой-то заколдованный круг; выйдя из него, монах приносит миру бессилие и немощь.

Некоторые, стремясь к уединению, покидают всё земное и возносят души к небу: эти не привязаны ничем к земле, их не встретишь на пути к могуществу. Трудно решить, какими из этих монастырских свойств обладает в большей мере кардинал Капеллари, бывший григорианский монах.

По его поведению можно угадать под тиарой немощи и слабости жизни, проведённой в праздном благочестии и в щепетильном ханжестве монастыря. Ничто, кроме личного самолюбия, не приготовило к подобному возвышению этого избранника последнего собора.

В то время, когда открылись в Квиринальском дворце выборы, Европа была ещё сильно потрясена событиями 1830 года; нельзя было сделать ни одного верного шага в политике, и Рим, которым овладела крайняя нерешительность, не находил никакого исхода из затруднений, в которые повергла его французская злоба (furia francesca).

Если верить тем, положение которых было удобно, для того чтобы хорошо судить о событиях, собор открылся среди самых тяжёлых размышлений. Известная бездеятельность Пия VIII оставила после его смерти неразрешёнными почти все самые дорогие для светского и духовного Рима вопросы.

В продолжение шестидесяти четырёх дней, которые тянулся собор, по городу носились самые мрачные слухи; только и говорили, что о происках, борьбе и безобразиях, происходивших на выборах.

Кардинал