первые времена христианства, когда на развалинах кафедры Святого Петра ещё не было воздвигнуто папство, Рим кажется святым, почти божественным, потому что он действует в интересах Неба, помня слова Христа: «Царство Моё не от мира сего».

Это был Рим духовный, служивший человечеству источником света, маяком просвещения.

Но в течение веков перед нами предстаёт другой Рим. Рим светский, развращённый, языческий, вполне преданный земным интересам.

Это тот Рим, который, вместо того чтобы быть светочем мира, стал его бичом, который отдаёт отчёт Христу за весь вред, причинённый его Церкви; ему одному обязана Церковь своими страданиями.

Каким чудовищным смешением понятий хотят соединить в одном служении две Церкви, столь разные между собою?

Риму времён апостолов принадлежат все наши симпатии, наше глубокое уважение и почёт.

Рим нынешний, папский, по свидетельству неумолимой истории, заслуживает лишь негодования и порицания.

В то самое время, когда во дворце Ватикана вокруг святого отца собиралась блестящая многочисленная толпа, римский двор волновался в мрачной тревоге.

Европейские новости противоречили его планам, и самые страшные, грозные вести шли из Франции, этой прекрасной страны, так долго покорно находившейся под римским игом. Провинции церковной области глухо волновались; там, на этой непокойной почве, встречались зародыши мыслей, называемых в Риме французскими идеями, а папское правительство горько жалело о том добром старом времени, когда французские короли носили титулы «наихристианнейшего короля» и «старшего сына Церкви», посвящая Богородице свою корону, царство и подданных.

Когда, выйдя из своих внутренних покоев, святой отец показался перед многочисленной толпой, собравшейся в его палатах, на чертах старика легко было прочесть затаённую тревогу государя. Весь двор немедленно изменил выражение лица: весёлая шаловливость, оживлённый итальянский разговор сменились мрачной сдержанностью, только порой шёпотом передавались остроумные шутки, громко раздававшиеся до появления папы.

В Риме как в самых серьёзных, так и в самых пустых обстоятельствах сарказм никогда не теряет своих прав.

К тайным бедам римского правительства присоединялись и другие неудовольствия: везде потихоньку говорили, что евреи, к которым уже несколько раз обращались, отказывали в займе с невероятным упорством.

Ходили слухи о могущественном союзе между всеми еврейскими капиталистами, результатом которого был постоянный отказ римским домогательствам.

Утверждали даже, что в это самое утро казначей был в Ватикане и после долгого разговора со святым отцом вышел по потайной лестнице бледный и расстроенный.

Эти мрачные известия, которые были одинаково неприятны как отдельным пожеланиям, так и всеобщим надеждам, повергли придворные кружки в глубокое уныние.

Эта перемена не ускользнула от взора Ноемии, она сама, казалось, встревожилась, будто предчувствовала, что на ней может отразиться это непонятное для неё смятение.

Представленные кардиналом Фердинандом ко двору, синьора Нальди и прекрасная еврейка стояли рядом со всеми знатными дамами; подобно им они приложились к ноге первосвященника и, по указанию церемониймейстера, сели перед папой на скамьях, покрытых красным клетчатым сукном. Число этих красных клеток на диванах бывает различно, смотря по знатности занимающих места, так что менее знатные садятся там, где всего три клетки, а самые важные особы там, где их от четырёх и даже до семи, это последнее число предназначается для царствующих лиц или принцесс царской крови; впрочем, коронованные лица женского пола не участвуют в этом церемониале и не целуют ноги папы; их святой отец усаживает в кресла и после аудиенции угощает в парадной комнате роскошным завтраком.

Толпа придворных состоит не только из дворянства, знатных иностранцев, кардиналов и множества государственных и церковных сановников, — папский дворец кишмя кишит служащими всевозможных сортов, которых бы хватило на любой из дворов Европы. Эта толпа самой разнообразной дворни постоянно возрастает в исполинских размерах. Уже в конце XVII века, во время папства Иннокентия XI, число служащих и прислуги при дворе было очень значительно.

В своей «Картине римского двора» Жак Эймон, прелат и приближённый этого папы, приводит об этом самые точные сведения.

В Риме государство воплощается в престоле; самодержавие и правительство сливаются в одну нераздельную власть; поэтому самые важные государственные должности непременно бывают в то же время придворными, так как всё правительство существует лишь в едином лице папы.

Даже кардиналы, и те подвластны этому и занимают высшие места лишь по прихоти папы. В Риме нет должностей, стоящих вне личного произвола. Двор и правительство в Риме тесно связаны между собой.

Церковь со своей стороны примешивает сюда собственные цели, задачи и обязанности, следствием чего бывает невыразимая путаница и беспорядок. Таким образом, наряду с правительственными должностями, существует ряд должностей, соединяющих в себе в одно и то же время обязанности почётные, политические, гражданские и духовные, нередко к ним присоединяются даже военные. Нигде беспорядок не царствует с большим высокомерием и чванством. Всюду наталкиваешься на чудовищное совмещение светской власти и духовного могущества.

Мы взяли главные черты этого устройства не из многочисленных сочинений, направляемых против папского владычества во все времена. Наше чистосердечие вызвано самыми верными сведениями, заимствованными из документов и записок тех, которые жили честно и благородно среди всех этих действий, ими описываемых.

Если бы мы хотели сравнить римское государственное устройство с правительством других государств, мы сказали бы, что папский кабинет состоит из восьми управлений: государственной канцелярии, министерства внутренних дел, секретариата прошений, секретариата указов его святейшества, министерства финансов, военного министерства, римского губернаторства и градоначальства.

Пятью из этих частей, а в том числе и государственной казной, управляют кардиналы, а остальными тремя — монсеньоры.

К этим сановникам присоединяются легаты, нунции и чрезвычайные послы, составляющие дипломатический корпус. Легаты посылаются папами на поместные соборы, чтобы председательствовать там от их имени. Кроме того, есть ещё постоянные легаты апостольского престола — это архиепископы, служащие представителями папы в известной стране, таковы были во Франции архиепископы арльские и реймские, в Испании севильские и толозские, в Англии — примас кентерберийский.

Легатами личными (á latere, то есть со стороны папы) называются посланные от собственной особы папы в каких-нибудь особенных случаях. В этом звании находятся все полномочные послы и министры папы. Звание легатов присвоено также губернаторам римских провинций.

Нунций — постоянный поверенный папы при иностранном дворе. Чрезвычайные министры посылаются на конгрессы послов, если нет постоянного нунция.

Затем следуют звания: папский викарий, который, со времени Пия IV, всегда бывает кардиналом и назначается на всю жизнь. Ему принадлежит суд над всеми светскими священниками и монашествующими обоего пола; над евреями и куртизанками в Риме и его округе. Он имеет право ревизовать и инспектировать все церкви, монастыри, госпитали и другие благотворительные заведения. Его штат составляют епископ — правитель дел, помогающий ему в его духовных