есть ли это злая насмешка вручать эту якобы божескую власть в дряхлые руки, с предпочтением тому, кому меньше осталось жить? Как, вы ищете представителя Бога на Земле и берёте его из рук смерти?

Тут клевета очевидна и нахальна. Избиратели понимают, что выполняют далеко не божеское дело, и их голосование ведёт лишь к устранению препятствий, стоящих между ними и папством.

Избранный понимает, что руководит выборами. Он сознает, что избиратели уступили ему власть на самый короткий срок. Римский глава, не имея предшественников, не имеет и преемников. Ему принадлежит только настоящее, и нет ни прошедшего, ни будущего, отсюда происходят эти злоупотребления и нерадения к светской власти, этот грабёж государственного имущества, уменьшающегося с каждым царствованием, отсюда обогащение папских фамилий за счёт государственной казны, отсюда наконец это разорение, которого виновником бывает каждый папа — расточительный и жадный владетель.

На всей истории папства лежит какое-то пагубное клеймо. Все добрые намерения пап останавливаются и прерываются кратковременностью их власти. Сомнение и недоверие, возникающие в них ко всему окружающему, не позволяют им принять какое-нибудь скорое и энергичное намерение. Едва они начнут какое-либо дело, как вокруг уже являются тысяча рук, готовых ему повредить, и ни одной, чтобы ему содействовать. К этому противодействию присоединяются ещё и предрассудки, в затхлой атмосфере которых погибают все проекты, заслужившие бы благодарность всего мира. Сколько пап погибло в этой бессильной борьбе!

Те же, которые видят в папстве лишь случай для удовлетворения своих страстей, алчности и похотливости, спешат воспользоваться наслаждениями, которые предоставляют им роскошь и тщеславие. Не эти ли чувственные порывы порождали в разные времена бешеные оргии и отвратительные преступления, которые забрызгали грязью и кровью летописи папства? Перед лицом всех этих фактов, о которых громогласно заявляет история, не позволительно ли утверждать, что обстановка папской власти дурна, противна развитию духовного прогресса и опасна как для народа, подчинённого этому владычеству, так и для Церкви, у которой папа стоит во главе?

Мы впоследствии укажем, каким образом единство католицизма, центром которого должен был остаться Рим, рушилось вследствие того положения, в которое стало папство, уклонясь от своего апостольского первообраза.

Эта пагубная среда искажает самые честные натуры, и мало бывает достаточно твёрдых характеров, чтобы устоять против заманчивых картин великолепия Ватикана, представляющихся монаху во мраке кельи, лучшие качества поддаются этим настойчивым приступам; тогда, вместо того чтобы посвятить себя Богу, они утопают в суетности человеческой гордости.

Всё, по-видимому, поддерживает это тщеславие.

К великолепию, окружающему пап, присоединяются все ухищрения самой утончённой роскоши.

Папа одет обыкновенно в белую шёлковую сутану и в полотняный стихарь, обшитый кружевами; на плечах у него коротенькая мантия, зимой из красного бархата, а летом из алого атласа, и такая же скуфья, зимой подбитая мехом. В постные дни он надевает вместо шёлковых и бархатных платьев одежды такого же покроя, но только шерстяные. В субботу вечером он надевает мантию из белой камки (damas); на груди всегда надета епитрахиль.

Ризы, в которых он служит, делаются обыкновенно из золотой и серебряной парчи и украшаются жемчугом и драгоценными камнями; для цвета их существуют также в церковных правилах особые указания на каждое время года.

Все общественные службы папа производит в длинной мантии и митре — знаменитой тиаре. В ночь перед Рождеством он надевает капюшон и мантию из красного бархата; на Святой неделе носит простой красный суконный плащ, под митрой и под тиарой красная скуфья заменяется белой. При вступлении на престол новый папа, являясь благодарить кардиналов в палату за избрание, выходит в мантии и тиаре, а потом является уже в своей обыкновенной одежде. Когда папа в мантии и тиаре, кардиналы идут впереди его в порядке меньшинства в два ряда — сперва дьяконы, потом священники и, наконец, епископы; когда папа в обыкновенной одежде, он идёт среди двух старейших кардиналов, и все следуют в порядке старшинства — епископы, священники и дьяконы. Говоря о процессиях и церемониях, мы увидим всю пышность и разнообразие костюмов, столь противные духу христианского смирения.

Величие папы осталось теперь лишь римским заблуждением. Никто не обращает больше серьёзного внимания на почести, воздаваемые первосвященнику Церковью, которой он владеет, и подданными её, которыми он управляет. Как светский владетель папа получает от других дворов законное почтение. В католических государствах его послы пользуются якобы большим почётом, им уступают первое место; у него не оспаривают и ему не отказывают в этих внешних почестях, даже напыщенность и гордость его политических булл и посланий не возбуждает возражений, но каждый день главенство святейшего престола падает в своей власти и значении, и каждый день оно отодвигается всё больше и больше в те границы, из которых ему никогда и не следовало выходить.

Политическое влияние соразмеряется теперь с могуществом каждого государства, а Римская область занимает небольшое пространство, и вес его незначителен на весах европейской политики; против этого унижения, которое их непомерно смущает, папы борются тайными влияниями, происками, хитросплетениями своей дипломатии и невидимыми трудами священнической и монашеской милиции, которую они стараются водворить во всех странах, а внутри утешаются кажущимся величием Церкви и двора — отжившими анахронизмами, ветхость которых давно никого не обманывает.

Поклонение папам возрастает вокруг него во всевозможных видах; оно лежит в основе всякого первосвященнического царствования и всех общественных или религиозных действий, в которых принимает участие святой отец, оно проникает и в его частную жизнь.

В Риме кардиналы и лакеи в одинаковом подчинении; даже некоторые коронованные особы испытывали это прежде лично, теперь в лице своих представителей, одним словом, все, от светских и духовных князей до простого мастерового, все, от мала до велика, в Риме лежит у ног папы.

И как бы в виде отвратительной насмешки папские приближённые стараются все эти горделивые поступки представить в виде поучения, наставления и примера и вывода из небесного смирения Христа и его учеников.

Поклонение совершается двояким образом: коленопреклонением и целованием ноги. Чтобы утвердить право папы на это выражение почтения, обращаются обыкновенно к свидетельству истории, с необыкновенной готовностью перечисляют имена королей и императоров, преклонявших колено и целовавших ногу папе.

Константин, Юстин I и Юстиниан, Луцитиронд, царь лонгобардов, Карл Великий, Сигнольф, принц Беневентский, Сигизмунд, Фридрих Барбаросса, Стефан, король венгерский, Карл VII, король французский, и император Карл V, говорят, исполняли поклонение. В 827 году римский народ толпами спешил в Латеран, чтобы приложиться к ноге папы Валентина. Наконец, картина, находящаяся в церкви Святого Саввы на Авентинском холме, представляет папу Павла III, обутого в туфли, на которых блестит золотой крест, украшающий