вилами, но их фонари почти сразу погасли, по комнате пронесся холодный ветер, и после того, как незадачливые мстители в темноте порубили друг друга, прибежавшие посмотреть на место трагедии женщины обнаружили, что Таисья тоже мертва. На ней не было ни единой царапины, но сердце остановилось. И с тех пор дом Шульгиных стали называть проклятым домом, потому что там поселился призрак, время от времени являющий себя живым людям и ощутимым образом вмешивающийся в их дела.

– Кажется, я понимаю, к чему ты стараешься привлечь мое внимание.

– Таисья была возлюбленной Бога-Ветра, назовем его так. Он выбрал ее, неизвестно почему. Но она принадлежала ему, он считал ее своей. И Герман, когда изнасиловал Дину в святилище, перед ликом Бога, для поклонения которому оно предназначено, некоторым образом посвятил ее… Понимаешь? Она была девственницей до него, он взял ее кровь и принес на алтарь этого Бога. И Бог получил право считать ее своей.

– Она могла умереть, как умерла Таисья Шульгина?

– Да.

– И стать призраком подземного лабиринта?

– Не первым и, думаю, не последним.

– О господи! – Нора содрогнулась. – Ты видела других?

Марго печально кивнула.

Незавидна участь избранницы Ветра.

– А тебя он не считает своей собственностью?

– Нет.

– А Германа?

– Тоже нет.

– Почему? В чем разница?

– Ты знаешь, в чем разница, Нора. Мы с Германом проводники, посредники. А это другое.

12

Явившись, как обещали, в участок, расположенный в здании сельской администрации на Заозерной улице, они застали там, помимо следователя Аверкиева и участкового Фадеева, еще и доктора Шадрина. Это было не удивительно с учетом того, что в противоположном крыле здания находилась больница и сегодня он как раз дежурил. Не удивительно, но досадно. Еще один блюститель нравственности и страж порядка!

Это уже после Нора узнала, что именно благодаря доктору Герман и Леонид получили возможность умыться и выпить по чашке чая, а в первую минуту выражение ее лица заставило его опустить голову, пряча улыбку.

– Такие дела, Аркадий, – сказала она, присаживаясь на указанный ей стул около стены.

– Да уж вижу, – кивнул он скорбно. И посмотрел на свою бывшую пациентку. – Как самочувствие, Маргарита?

На правах врача. И пусть кто-нибудь попробует возмутиться.

Марго, как всегда, оказалась на высоте.

– Спасибо, Аркадий Петрович, не жалуюсь. Надеюсь, у вас и Леры тоже все в порядке.

Александр кашлянул, намекая, что они собрались не для того, чтобы обмениваться любезностями. Судя по всему, Герман и Леонид уже изложили свою версию происшедшего, и пора было дать слово Дине, Норе и Марго.

– Элеонора, ты согласна отвечать на вопросы…

– …и говорить правду, только правду и ничего, кроме правды? – Она поудобнее устроилась на стуле. – Да, конечно. Почему бы нет?

Оба отлично знали почему. Оба помнили, как Нора сказала ему в прошлом году на Анзере: «Ради свободы и безопасности Германа я готова красть, лжесвидетельствовать, уничтожать улики, вступать в преступный сговор и даже убивать. Никакие соображения высшего порядка меня не остановят». Так что у него были все основания сомневаться в ее готовности к сотрудничеству.

Но он был на работе и не спросить не мог:

– Почему вы пошли в подземелье без нас? Кто это предложил и как объяснил?

– Герман предложил. Как объяснил?… – Нора наморщила лоб. – Кажется, сказал, что считает неразумным терять еще несколько часов, которые потребуются вам на сборы, в то время как спятивший профессор таскает по катакомбам свою несчастную племянницу, рискуя с ней вместе угодить в одну из ловушек, понаделанных язычниками. Да, точно. Он сказал, что нельзя терять время.

– Вы не пробовали его переубедить?

– Пробовали, но ты же знаешь Германа. – Она развела руками. – Нам удалось только уговорить его не ходить туда в одиночку.

Александр восседал за столом спиной к окну. С правого и левого торцов на стульях, развернутых под углом к столу для удобства, разместились доктор Шадрин и участковый Фадеев. Триумвират. Напротив, вдоль стены, сидели рядком задержанные. Все они видели, как внимательно следят за ними Александр и Аркадий. Виктор Степанович Фадеев замызганным носовым платком протирал перочинный нож.

– Что было дальше? Расскажи все от начала до конца.

Рассказать? Да проще простого. Пересказ событий в формате «он сказал, мы сделали, он спросил, мы ответили» выглядел абсолютно невинно, и ей даже показалось, что Виктор Степанович, слушая ее, задремал.

При упоминании пистолета Александр встрепенулся.

– Какой, говоришь, у него был пистолет?

– Леонид назвал его «М57». Сама я в оружии не разбираюсь. – Нора сделала хлоп-хлоп ресницами. – Я же девушка.

– И пуля рикошетом задела Маргариту?

Марго молча подняла руку с забинтованной кистью.

– Пойдем со мной, – сказал Аркадий, поднимаясь с места. – Я посмотрю. Даже если рана неглубокая, надо обработать ее как следует.

Несмотря на то, что идти было недалеко, Марго запротестовала, не желая пропустить целый кусок свидетельских показаний, но Александр тоже посчитал, что медицинская помощь в данном случае лишней не будет, и доктор увел потерпевшую на больничную половину. Леонид проводил их задумчивым взглядом.

– Элеонора, продолжай. – Откинувшись на спинку стула, Александр поощрительно улыбнулся, чем рассердил Нору, к тому же в кабинете было душно. – Литвак угрожал вам пистолетом?

– Открой, пожалуйста, окно. Дождь вроде бы закончился.

И вообще кабинет представлял собой зрелище довольно унылое. При мысли, что придется провести здесь часа три или четыре Нора начинала тосковать. Стены, оклеенные блеклыми голубоватыми обоями с какими-то невнятными ромбами и зигзагами, невыносимо казеная мебель, потрескавшийся линолеумный пол. На столе более-менее приличная лампа, но рядом – о ужас! – допотопный телефонный аппарат. Стационарный, с диском. Спасибо, что пыли нет. Должно быть, в кабинете все же убираются.

– Продолжай, – повторил Александр, игнорируя ее просьбу.

Ах, так? Ну ладно.

– Мы шли, шли, шли и наконец пришли в Пещеру Костей. Литвак спросил у Германа, где был найден свиток с письменами, над расшифровкой которых работает Ледогоров, потом спросил, где вход в святилище, то есть, в алтарную часть… или сначала про вход, потом про свиток… – Нора наморщила лоб, – извини, в такой духоте мне трудно соображать. Литвак заглянул в колодец, испугался, отступил, походил вокруг, посидел на корточках, опять заглянул. Помню еще, что он спрашивал у своей родственницы, – на Дину она демонстративно не смотрела, – была ли она здесь раньше, и та обратила его внимание на столб посреди колодца и на два выступа чуть ниже верхнего среза. Еще она сказала, что Герман не разрешил ей фотографировать в этом зале, после чего Литвак опять завел свою песню. Ему хотелось знать, что было в колодце, кроме костей, как попасть в