И так они стояли до тех пор, пока совсем рядом не прозвучал голос Германа:

– Идем домой! Наверх!

Наверх она вышла предпоследней, не забыв перед этим утопить в жидкой грязи канала хлопковую бандану, которой стирала с камней оставленные Диной меловые закорючки.

Последним вышел Леонид. Раскинул руки в стороны и заорал во всю глотку:

– Слава тебе, Боже, слава тебе!

– Впервые слышу от тебя что-то разумное, – заметил следователь из УМВД России по городу Архангельску Александр Аверкиев, отделяясь от группы мужчин, сидевших на траве неподалеку от входа в Мельничный канал и вскочивших при виде пятерых нарушителей.

– Я тоже рад тебя видеть, – отозвался Леонид с ухмылкой.

Засунув руки в карманы (возможно, для того, чтобы не съездить кому-нибудь по физиономии), Александр скептически разглядывал отважных диггеров. Он был в хлопковых штанах цвета хаки, заправленных в сапоги, и непромокаемой черной куртке с капюшоном. Остальные члены его команды, точнее, команды участкового уполномоченного Фадеева, тоже выглядели как люди, готовые провести долгое время под дождем.

Собственно дождь был в наличии, моросящий и противный. И все же Нора, продрогшая до костей в катакомбах, сразу почувствовала, насколько здесь, наверху, тепло. Несмотря на дождь. Подставив лицо мелким каплям, она дышала полной грудью и не могла надышаться. Вот оно, счастье. Просто стоять под открытым небом и вдыхать пьянящий аромат ковра из трав.

– Итак? – приступил к своим обязанностям Александр. – Проследуете в участковый пункт полиции добровольно или вас на веревке тащить?

– Помилуйте, гражданин начальник, – заныл Леонид. – Что мы такого сделали?

– Проникли на закрытый объект, – сухо ответил Александр. – Для начала этого достаточно. – Он повернулся к фотохудожнице, которая висела на руке Германа. – Дина Борисовна Беглова, если не ошибаюсь?

– Да, – подтвердила она глухо.

Физически Дина давно уже пришла в норму, но морально была весьма от нормы далека. Все, чему она стала свидетелем (и участником), попросту не укладывалось у нее в голове. Что с ней случилось в Пещере Костей? Ничего подобного она раньше не испытывала. И даже не предполагала, что такое возможно. Она словно стала сама не своя, тело отказывалось ей повиноваться… А что случилось с ее дядей? Споткнулся и упал? Нет, никто его не толкал, никто к нему близко не подходил, и все же он сорвался с края колодца, как будто на шею ему накинули петлю и дернули вниз. Что это было? Нора слышала, как на обратном пути она задавала вопросы Герману. Одни и те же вопросы на разные лады. До нее доносился его низкий ровный голос, но слов разобрать не удалось.

– Где ваш дядя? Антон Максимович Литвак.

– Он погиб, – так же глухо ответила Дина, глядя в пространство перед собой.

– Погиб? – Лицо Александра стало суровым. – Где? При каких обстоятельствах? Быть может, он ранен и нуждается в помощи?

Участковый Фадеев и его люди подошли ближе и растянулись, образовав полукруг.

– Не думаю, что ему можно помочь. Он лежит на дне колодца в Пещере Костей. Если только у этого колодца есть дно.

Она произнесла все это устало, безо всяких эмоций.

– Дело принимает серьезный оборот. – Александр шагнул к Герману. – Оружие есть?

Отцепив от себя Дину, тот расстегнул куртку и поднял руки вверх.

– Нет у него оружия, – сказала Дина. – Я проверяла.

Убедившись в ее правоте, Александр отступил на шаг и посмотрел Герману в глаза.

– Ты убил его, Герман?

– Чем?

– Одним из своих ножей, например.

– Все мои ножи остались дома. Пойдем и посмотрим, если хочешь. Все до единого.

– Леонид! – Александр повернулся к мрачному как туча королю. – Ты убил его?

– Увы, нет. Этот мешок с дерьмом свалился в колодец совершенно самостоятельно. И оружия у меня тоже нет. Не веришь – проверь.

По примеру Германа он расстегнул куртку и поднял руки.

– Ладно, в отделении разберемся. Вы имеете право…

– Прекрати, – поморщился Герман. – Мы что, в американском кино? Отпусти девчонок, мы с Ленькой ответим на все твои вопросы. В отделении или… где угодно.

Александр покачал головой.

– Не пойдет.

– Да куда они денутся с острова?

– Дело не в том, куда они денутся, а в том, что вы нужны мне прямо сейчас. Все пятеро.

Нора решила, что пора вмешаться.

– Мы хотим есть, пить и в туалет. Не хочу показаться занудной, но вам, Александр Васильевич, ни в чем из перечисленного до сих пор не отказывали в нашем доме. И между прочим, это именно вы привели к нам человека, из-за которого у нас не было ничего, кроме проблем. Почему вы это сделали? Привели его к нам. Не потому ли, что он вас обдурил? Нас он тоже обдурил. А потом с ним произошел несчастный случай.

– И это не первый несчастный случай, который происходит с людьми в подземном комплексе в присутствии Германа.

– Второй. Калягин погиб не в его присутствии. И вообще, что за намеки? В чем вы его обвиняете? В колдовстве?

– Отпусти девчонок поесть и отдохнуть, – повторил свою просьбу Герман. И добавил зловещим шепотом: – Иначе превращу тебя в жабу.

Фадеев и его богатыри уже улыбались. Они были суеверны, как большинство коренных жителей Беломорья, но не верили в то, что три хрупкие женщины за час или полтора сумеют покинуть остров и скрыться от правосудия.

В результате этих препирательств Дина, Нора и Марго получили час времени на свои дела. Марго на всякий случай осведомилась, не надо ли проводить Дину до гостиницы, но та заверила, что чувствует себя нормально и легко доберется до гостевого дома, где остановилась, а потом до отделения полиции, благо от улицы Флоренского до Заозерной рукой подать.

– Зачем тебе понадобилось ее провожать? – поинтересовалась Нора, когда они вдвоем шли по Лесной, предвкушая горячий душ и вспоминая, что там осталось со вчерашнего дня в холодильнике.

Марго ответила не сразу.

– Это трудно объяснить, но попробую. Помнишь историю Таисьи Шульгиной? Конечно, помнишь. Ты же первая мне ее рассказала[3]. У девицы завелся любовничек, что вызвало законное негодование ее отца и братьев, но даже запертая в мансарде с заколоченным окном, она умудрялась ежедневно оказываться в его объятиях. Мать и сестры, поднимаясь по лестнице с едой и питьем для Таисьи, слышали ее счастливый смех и незнакомый голос, явно принадлежавший мужчине. Попытка припереть ее к стенке ни к чему не привела, девица повторяла как заведенная «здесь только я и ветер, только я и ветер…» Наконец мужчины, задумав рассчитаться с дерзким незнакомцем за позор семьи, ворвались в мансарду среди ночи с фонарями, топорами и