Он посмотрел на меня и медленно сказал:

— Поппи, я не знаю. Думаю, случилось что-то серьезное. Никто из Стентонов не появился на спектакле. Они не подходят к телефону, что в принципе неудивительно, но то, что их не было на спектакле, очень странно. Все только об этом и говорили.

— Может быть, «Аббатство» завалило снегом? — спросила я.

— Нет. Конечно, дороги замело и проехать нельзя, но Джокаста с Эдвардом пришли бы пешком. Они не пропустили ни одного рождественского спектакля.

Боже. Может, они все заболели? Или Алекс таки убил Клавдию? Или Эдвард убил Табиту? Или Дэйви обезумел и порешил все семейство? Или, может, им просто не захотелось идти на спектакль, успокоила я себя. Последнюю версию я и изложила Патрику.

— Мне кажется, ты не вполне понимаешь. Вчера ведь был не сам спектакль, а генеральная репетиция, на которую по традиции приходят все участники и организаторы представления. А премьера первого января. Джокаста никогда не пропускает репетицию. Она всегда что-то исправляет, дополняет, а Эдвард и Дэйви неотступно следуют за ней, записывая каждое ее слово и подбирая все, что она роняет. Даже Алекс, если он дома, непременно приходит. Они ни разу не пропустили генеральную репетицию. — Патрик не скрывал беспокойства.

Я налила себе чаю — по утрам без чайной подпитки мой мозг совершенно недееспособен. Но стоило мне дотронуться до чайника, как кухня погрузилась в оглушающую тишину. Замолкло радио, перестала дребезжать посудомоечная машина, прекратил гудеть тостер, даже свет выключился.

— Черт! — воскликнул Патрик.

— Что случилось? — растерянно спросила я, держась за чайник, в полной уверенности, что опять напортачила.

— Электричество вырубилось, — хмуро ответил Патрик. — Иногда такое случается из-за снега. А у меня все, как на грех, электрическое. Черт!

Я вспомнила «Аббатство», с его старомодной газовой плитой, дровяными каминами и свечами в канделябрах. А тут и центральное отопление на электрическом котле, и электроплита, и микроволновка… И толку?

— Ты уже приняла ванну? — спросил Патрик.

— Нет, а что? От меня плохо пахнет? Наверное, из-за Джики, он все время у меня на шее сидит…

— Нет, — рассмеялся Патрик. — Это я к тому, что горячая вода скоро остынет, так что поспеши. А я пойду посмотрю, как там камин. Обычно я им не пользуюсь, но надеюсь, дымоход не забился.

Полощась в тепловатой водице, я проклинала снег и собственную невезучесть. Да еще эта ванна… Конечно, я предварительно отчистила ее, но что с того. Зачем, ну зачем я уехала из «Аббатства»? Почему же они не пришли на спектакль? Может, Эдвард отлучил Табиту от дома и всем теперь заправляет Клавдия, которая заставила бедных Стентонов отдраивать «Аббатство» хлоркой? Господи, чушь какая.

Я поспешно оделась. Верхние комнаты на удивление быстро остыли. Я спустилась и помогла Патрику втащить в гостиную заснеженные поленья.

— Они мокрые и неизвестно когда высохнут, но все равно попробуем развести огонь.

Скоро мы скрючились перед жалким пламенем.

— Поппи, не хочу тебя разочаровывать, но у тебя мало шансов добраться до Лондона. Завтра воскресенье, поезда и так в Новый год ходят как бог на душу положит, а тут еще снег. Ты можешь жить у меня сколько потребуется.

— Спасибо, Патрик. Очень мило с твоей стороны.

Он улыбнулся и посмотрел на меня чуточку дольше, чем следовало. Ну вот, началось. Я знала, что это вот-вот произойдет, но так и не решила, как себя вести. Не дай бог, еще отбиваться придется. Патрик незаметно придвинулся ко мне. Господи, только не это. Я застыла в нерешительности. Неужели еще вчера я с ним целовалась? «Ваша честь, видимо, пунш и впрямь оказался крепче, чем я думала. Как я могла? Ну да, он милый и симпатичный, но я не его хотела, понимаете»? Ну вот, опять я краснею. Допустим, я его сейчас оттолкну, а он в отместку выставит меня на улицу. Что тогда? Нет, это был бы предельно глупый поступок, а Патрик не глуп. Или все-таки глуп?

Я отодвинулась и сказала:

— Патрик, понимаешь…

— Знаю, знаю, — простонал он. — Я жутко невезучий. В кои-то веки у меня дома оказалась шикарная женщина, мы в снежном плену, но она сохнет по местному повесе!

— Повесе? Словечко из прошлого века, — ответила я, скрывая растерянность под напускной надменностью. И кстати, не думайте, что слово «шикарная» я пропустила мимо ушей.

— Ну, ты понимаешь. И отчего это женщины так западают на Алекса? Да, он, конечно, красавчик, допускаю даже, что он мил и очарователен. Но он с такой легкостью разбивает женские сердца…

Сама знаю.

— И потом, эта Клавдия. Она же сногсшибательная!

— И беременная, — добавила я.

— Что?

— Подслушала их разговор. Так что прекрасно понимаю, Алекс для меня потерян, но, прости, Патрик, я ничего не могу поделать. Мне кажется, я влюбилась во все семейство Стентонов, а не только в него одного…

— Ну, это пройдет, — сказал он неожиданно весело и потрепал меня по плечу.

В этом я сильно сомневалась, но улыбку все-таки из себя выдавила.

— Расскажи про себя, — попросила я. — У тебя кто-нибудь есть?

— Была. Жена. Мойра ушла от меня пару лет назад.

— Извини.

— Ничего. Она терпеть не могла мою работу, ненавидела деревню и не очень-то любила животных. Так что…

Я невольно рассмеялась:

— Не слишком подходящий набор качеств для жены сельского ветеринара.

— Это точно.

Мы молча смотрели на огонь.

— Алекс подвез ее до Лондона. С тех пор я ничего о ней не слышал, — сдержанно добавил он.

Ясно. Алекса ему любить было не за что.

День вышел так себе. Большую часть времени мы искали сухие дрова (я несколько раз подавляла острое желание спалить набор жутко безвкусных журнальных столиков) и свечи.

— Собаки с голоду не умрут, а вот у нас еды маловато, — сказал Патрик, изучив содержимое буфета и холодильника. — Ты никогда собачьи консервы не пробовала?

— Ф-фу. Даже в шутку не предлагай. А что делать с Джики?

Я уже знала, что без последствий ему можно давать лишь виноград и бананы.

— Ну, об этом мы подумаем, когда в доме кончатся фрукты, договорились? Наше пропитание меня волнует куда больше. Я жутко голоден, а ты?

Небогатое содержимое холодильника мы переместили на столик у камина. На обед у нас был сыр, вялая черешня и сухое печенье.

— На худой конец, есть еще шоколадные конфеты, — сказал Патрик.

— Извини, но я вчера все конфеты съела, — смутилась я.

К счастью, зазвонил телефон. Поговорив, Патрик тут же сообщил:

— Это Том, он…

— Как там в «Аббатстве»? — перебила я. — Там все живы?

— Он не сказал. У него кобыла вот-вот ожеребится.