Договор об аренде я не стала продлевать, а новое жилье решила снять после того, как окончательно пойму, что же теперь делать в жизни.

Оказалось, что я разучилась жить ради себя.

Это было первое неприятное озарение, которое я испытала в супермаркете, когда сгрузила все купленные продукты на магнитную ленту, оплатила их на кассе и только потом поняла, что все они были куплены по вкусу Ксандера.

Пять лет мы были вместе, и за это время я совершенно забыла, что люблю и что не люблю я сама. И на автомате заполнила тележку продуктами, которые привыкла брать за эти годы.

Пришлось заново узнавать собственные вкусы.

Оказалось, я не люблю артишоки. Не нравится есть шпинат, а суши я люблю с креветками, а не копченым угрем или лососем. Каждый раз когда я хотела попробовать что-то новое, я всегда слышала словно наяву голос Ксая, который мягко, в шутку и ненавязчиво говорил: «В чем смысл есть суши с вареными креветками? Попробуй сырую рыбу, Нат, гораздо вкуснее».

Я собирала себя заново. Начиная от вкусовых привычек и заканчивая даже выбором сериалов на вечер. Я запрещала себе включать хорошо знакомые сериалы, просмотренные с Ксандером до дыр, позволяла себе ошибаться, смотреть неинтересные скучные фильмы или совершенно глупые комедии, вышедшие на телеэкраны за эти пять лет. Главное было давать им оценку самой.

Осознание того, как сильно Ксай уже повлиял на меня за эти годы, а я даже не заметила этого, останавливало меня от раскаяния. А ведь все кругом твердили мне, что я совершаю ошибку, отменяя свадьбу.

Ксай был завидным женихом, и никто не проникся бы моими объяснениями о том, что он, такой плохой, приучил меня есть шпинат, который раньше я ненавидела. И никто не поверил бы в то, что он планомерно стирал мою индивидуальность, подстраивая под себя. Я и сама не понимала, как позволила другому человеку настолько управлять собой. А ведь было так важно оставаться самой собой, пусть и будучи в отношениях.

Единственное, что оставалось неизменным, это шоколад.

Эти ассоциации были нерушимы. Стоило ощутить горькую сладость плитки шоколада, и я теряла себя в воспоминаниях. Единственный якорь, за который я держалась во время шторма, в который превратилась моя жизнь. Я уволилась, разорвала помолвку, отменила свадьбу и рассылала письма с извинениями всем приглашенным.

С Ксаем мы виделись, но я старалась не оставаться с ним наедине. Это все равно было очень тяжело, особенно когда Ксай принимался меня уговаривать или говорил, что я совершаю ошибку.

— Хантер не изменится, Натали. Где он сейчас? Почему не рядом с тобой? Также как он теперь бросил тебя саму расхлебывать эту кашу, так отныне и будет. С гипсом трахаться неудобно, да? А ты ведь только для секса ему и нужна.

Я не собиралась объяснять, что сама попросила Хантера не вмешиваться. Но и Ксай знал, куда бить, и без зазрения совести пользовался этим.

Даже после того, как я услышала историю от самой Лорен, я позволила Ксандеру высказаться тоже. Это было честно. И предсказуемо.

Ксай говорил о том, что его сестра была абсолютно безынициативной, глупой, что за ней постоянно нужен был глаз да глаз. Что она связывалась не с той компанией еще в школе и потому мама попросила Ксая присматривать за ней, а неблагодарная стерва Лорен вывернула эту заботу наизнанку, потому что ненавидела брата. Так она мстила ему за то, что Ксай запрещал ей путаться с ненадежными парнями, девчонками, которые все, как одна, плохо кончили. И тому подобное.

Я была вместе с Бет, и после я спросила ее, верит ли она ему? Бет поверила.

Я бы тоже поверила, если бы из уст самого Ксая не услышала с самого начала другую версию — про Францию и то, что Лорен была девушкой Хантера.

На этот вопрос Ксандер ответил, что, конечно, Хантер встречался с его сестрой тоже. Ведь это Хантер. Он встречался со всеми!

— Думаешь, пока ты сидишь тут, он не трахает там кого-то еще? Он ненадежный и всегда таким будет, Натали. Его вставляли запреты, но запретов больше нет, и ты ему скоро надоешь. Увидишь, так оно и будет. Потом сама прибежишь ко мне в слезах.

Фразы Ксая подначивали мое безумное любопытство и истончали и без того призрачное доверие. Дождется ли меня Хантер? Правильно ли я поступила, отпустив его?

Но потом я вспоминала его признание на парковке мотеля. Если это было неправдой, то он меня и не дождется. А я просто очередной дурой, которая доверилась ловеласу. Ничего уже не изменить. И я решила, будь что будет. Если Хантер снова будет спать, с кем попало, я просто не буду мириться с этим.

Да, я по-прежнему любила его, сходила с ума от желания, но что толку, если он не будет испытывать того же? Я не смогу привязать его к себе или прочистить мозги так, как это делал Ксандер.

Только чудом, раз за разом, я сдерживалась от того, чтобы не начать звонить Хантеру и контролировать каждый его шаг.

Первой зажили швы на пятке, а спустя несколько недель мне сняли ортез, заменив его фиксирующей повязкой. Потом сняли и ее.

К тому дню моя аренда полностью истекла, и я в буквальном смысле сидела на чемоданах. Пора было двигаться дальше.

Только тогда я взяла телефон и отправила всего два слова на знакомый номер:

«Я свободна».

Фантазия тут же заработала на полную катушку. Я увидела смятые простыни, голого Хантера, который тянется к телефону на прикроватной тумбе через очередную голую девицу рядом с собой. Увидела, как он хмурится и рассеяно ерошит волосы, думая, какой ответ подойдет больше и сколько у него времени в запасе, чтобы скрыть следы преступления прежде, чем я ворвусь в его квартиру.

Когда пришел ответ, мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Это оказалась фотка, и потребовалась пара секунд, чтобы она загрузилась.

Стало еще страшнее от мысли, что сейчас я увижу наспех сделанное сэлфи какой-нибудь губастой девицы, которая будет придерживать одеяло на голой груди, а рядом с ней будет еще спать голый Хантер. На ее месте я бы даже написала: «Ты опоздала».

И я бы даже не стала говорить с ним после этого. Прошло немало времени, а Хантер никогда не был монахом. Мог ли он действительно исправиться ради меня? Нужна ли я ему так сильно, как он говорил, и Ксай был прав?

Телефон пиликнул о том, что фотка загрузилась, а мне пришлось отвести глаза в сторону, чтобы вдохнуть, выдохнуть, успокоиться и принять неизбежное.

Блондинка или брюнетка? Ставлю на брюнетку.

Давай, Натали.

Сейчас или никогда.

Но это оказался не портрет и даже не съемка в помещении.

В нижнем левом углу видны были только лыжные ботинки, утопавшие в снегу, а в центре кадра — огромные розовые санки, на них стояли розовые ботинки, а в снег воткнуты такие же девчачьи лыжи и палки с огромным подарочным бантом.

Поверх всего снаряжения лежала длинная тень, в которой я моментально узнала Хантера. Двумя пальцами он показывал знак победы.