– Ты сожалеешь? – тихо спросила я, хотя наши мамы, погружённые в переговоры, вряд ли нас слышали.

– Нет, – ответила она и скомкала лист бумаги, на котором отрабатывала подпись для мирного соглашения. – Ну, речь ведь о Медазии. Это намного важнее моих желаний.

– А как же магия? Ты всё ещё можешь учиться.

– У кого? – Моппи склонила голову набок.

– Мама сказала, мастера Бетрис отпустят, как только будет подписано соглашение. Мы можем снова стать её ученицами – если она, конечно, примет нас назад. Всё станет как раньше.

– Как когда мы ненавидели друг друга? – Она бросила в меня бумажный шарик, и он отскочил от моего хмурого лба.

Я закатила глаза.

– Я думала, – продолжила Моппи, – ты на всё готова, лишь бы поскорее сбежать с Медазии в эту свою школу «Магика» с её модными шляпами и мантиями.

– Вряд ли теперь получится, – заметила я. – Хоть император и согласился на мирный договор, но это не значит, что он от этого в восторге.

Этим утром пришло письмо, всё в золоте и с шёлковой лентой, наделившее мою маму правом завершить переговоры от лица императора. Похоже, ему так не терпелось гарантировать себе поставку медазийской фиолетовой краски, что он предпочёл не раздувать конфликт. Душераздирающие статьи о Чёрном Драконе тоже наверняка сыграли в этом свою роль.

– Хорошо, – сказала мама. – Но только если вы снизите пошлину на лимоны ещё на пять процентов.

– По рукам. – Порфира склонилась над столом и скользнула взглядом по занявшим всю его поверхность бумагам. – Думаю, это всё. Осталось лишь поставить подписи.

Мама взяла своё перо и витиевато расписалась, затем передала документ следующему члену Совета.

– А, вот и советник Фэрон. Как раз вовремя.

Сощурившись, я увидела направляющегося к нам по берегу пожилого мужчину. Он опирался на трость, а с другого бока его поддерживал под локоть коренастый молодой человек во врачебном халате. Я сняла с советника заклинание окаменения три дня назад, но пережитое сильно сказалось на бедняге. Хорошо, что он уже поправлялся под неусыпным наблюдением врачей. Я впервые видела его не в постели и на ногах.

Мама быстро зашагала к нему:

– Советник Фэрон, вам лучше?

Он кашлянул и потёр горло, будто никак не мог снова привыкнуть к тому, что дышит.

– Да, – начал он, – я…

Его перебили крики и испуганные вопли со стороны пристани. Мы все повернулись и увидели аккуратно лавирующего между рыбацкими лодками и торговыми судами гигантского чёрного змея.

Не обращая ни малейшего внимания на вызванную его появлением панику, Чёрный Дракон выполз на берег, выплюнул что-то на мокрый песок и, страшно довольный, свернулся вокруг этого предмета клубком:

– Я нашёл фальшивого короля, о лучезарная.

Из песка торчала половина каменного тела Бенедикта, один кулак возмущённо поднят, на лице успело отразиться мучительное понимание происходящего. Надо признать, мне ни капельки не было его жаль.

– Вот он! – прохрипел Фэрон. Размахивая тростью, он подошёл к статуе и, прежде чем кто-либо из нас успел среагировать – хотя я бы всё равно не пошевелилась, – треснул ею статуе по лбу. – Предатель! Это ты виноват!

– О чём вы, советник? – спросила моя мама. На её красивом лбу протянулась тонкая морщинка. – Действительно, уполномоченный Бенедикт виноват в вашем окаменении, хотя он утверждал, что пошёл на это потому, что вы сочувствовали Освобождению.

– Ах вот как! – возмутился Фэрон. – Я не мятежник! Просто мне было известно, зачем его к нам отправили. Он явился сюда как павлин, делал вид, будто у него важное задание, когда в действительности он ничтожный бездельник, у которого и чести практически не осталось! Его исключили из школы «Магика», и он так и не смог с этим смириться. Император не приказывал ему развязать войну. Он сделал это из-за уязвлённой гордости. Думал проявить себя, уничтожив Освобождение.

– М-м. – Мама медленно обошла окаменевшего волшебника. – В таком случае пусть император решает, что с ним делать.

– Мы что, оставим его таким? – спросила я. Не то чтобы я была против – просто мне не хотелось дольше необходимого смотреть на лицо, на котором ужас мешался с трепетом.

– По крайней мере, на время путешествия, – ответила она. – Оживишь его, если того пожелает император.

Я кивнула, но тут же спохватилась:

– Погоди. Нет. Я не смогу. Мы же не едем на материк.

Мамины брови слегка приподнялись.

– Конечно едем, моя дорогая. Соглашение заключено, и у нас есть неделя на сборы.

Я помотала головой:

– Но ты хотела уехать из-за войны. А теперь заключён мир, и всё будет иначе.

– Да, – согласилась мама. – Всё будет иначе. И нам здесь нет места. Больше нет.

– Что?! – возмутилась Моппи. – Почему?

– Таково одно из условий, – пояснила капитан Порфира, глядя на меня. – Все, в ком течёт кровь предателей, из-за которых погиб твой прапрадедушка, изгоняются из Медазии. Навеки.

– Но мы тут при чём? – Я обратила к маме отчаянный взор. – Бабушка приехала из Регии Терры, она не имела к этому никакого отношения. А дедушка всегда чтил медазийские традиции. Он обожал королей и королев прошлого. Его родные не могли быть предателями.

– Моя семья ни в чём не виновата. – Её губы сомкнулись в прямую непреклонную линию. Она смотрела на холмы, на далёкую вершину горы Редька. Легонько тряхнув головой, мама встретилась со мной взглядом. – Вина лежит на дворецком короля Гороса. Он подсыпал яд в пирожные, которые король приказал приготовить для своих дочерей на пир в честь Красной луны. Он любил своего повелителя, но золото и власть он любил больше. И после того как Медазия стала имперской колонией, получил с лихвой и того и другого. Предательство обогатило его семью. Они переехали на южный берег, чтобы избежать слухов. Начали там новую жизнь. Но у всего есть цена. – Её голос дрогнул.

Я замотала головой.

Выражение её лица посуровело.

– Дед твоего отца сделал свой выбор, но, к сожалению, ответственность за него придётся нести тебе. Для нас здесь больше нет места. Мы должны покинуть Медазию в течение недели. И мы никогда не сможем вернуться.

Глава 23

– Нет! – Голос Моппи слился с моим – мы обе одновременно закричали в шоке и смятении.

– Что за чушь! – продолжила она, уперев руки в бока и сердито посмотрев на свою маму.

Но выражение лица капитана Порфиры не смягчилось.

– Ты поймёшь, когда станешь старше, Агамопа. Ты теперь королева.