Адвокатское бюро, в котором она работала, оказывало ей в этом безвозмездную помощь, и Обри была счастлива. Казалось, она обрела душевное равновесие, о котором так мечтала два года назад.

После того, как мы вернули собак в приют, я все еще не хотел ее отпускать. Мы стояли на улице, и я испытывал смятение, как во время первого свидания, когда приходит время расставаться.

– Может, зайдем куда-нибудь перекусить? – робко спросил я.

Она закусила нижнюю губу.

– У меня есть планы на вечер…

Понятно, она встречается с Диком. Я кивнул и опустил глаза.

– Но…

Я поднял глаза и посмотрел на нее с надеждой. Наверное, в тот момент мой взгляд был полон щенячьего обожания, но я этого не стеснялся.

– Но планы эти весьма неопределенные. Может, я даже могу их изменить.

Я ответил с полной искренностью:

– Я был бы просто счастлив. Не готов делиться тобой сегодня вечером.

Она кивнула и, извинившись, отлучилась на минуту, отойдя в сторону, чтобы поговорить по телефону так, чтобы я не слышал. Потом вернулась и сунула телефон в сумочку.

– Куда бы тебе хотелось пойти? Мне придется заскочить домой, переодеться для похода в ресторан. Собаки меня всю испачкали, а мне не хочется снова облачаться в деловой костюм.

Она обдумывала мое предложение лишь пару секунд.

– Не думаю, что это хорошая идея, Чэнс.

Я поднял вверх три пальца.

– Буду вести себя хорошо. Даю честное бойскаутское слово.

Она сощурила глаза и посмотрела на меня оценивающе, обдумывая мои слова.

– Ну, хорошо.

Она не знала, что все это время я держал за спиной два скрещенных пальца.

Мы заказали спагетти карбонара и куриные котлеты с сыром пармезан в итальянском ресторане в двух кварталах от ее дома. Когда привезли еду, мы тотчас же набросились на нее и уничтожили в мгновение ока. После того, как тарелки опустели, Обри принялась макать хлеб в соус.

– Вижу, ты сняла запрет с поедания углеводов. Помнится, ты говорила, что позволяешь себе нарушать диету лишь раз в месяц.

– Я передумала, решив, что все-таки слишком люблю вкусно покушать. Поэтому позволяю себе и хлеб, и спагетти, компенсируя это интенсивными занятиями в тренажерном зале. Ричард приучил меня к бегу, и я поняла, что могу сжигать калории от кусочка чизкейка менее чем за полчаса. Удовольствие от еды стоит получасовых мучений.

Я отвернулся от нее. Всякое упоминание о Ричарде и осознание того, сколько хорошего он сделал для нее, приводили меня в смятение. Я был счастлив, что она вновь обрела радость жизни, но не мог не испытывать грусти из-за того, что не я был тем человеком, который помог ей в этом. По правде говоря, любое упоминание имени соперника вызывало у меня ужасное раздражение.

– Прости, – искренне сказала она, заметив мое расстроенное выражение.

– Ничего. Я веду себя как свинья. На самом деле я рад, что ты получаешь удовольствие от еды и тренировок. – Мне надо было прийти в себя, поэтому я встал, чтобы отнести пустые тарелки в раковину. Обстановка была такой… домашней. Такой естественной. Интересно, с ним она так же непринужденно ведет себя?

Наш совместный ужин закончился около восьми часов. Я не желал злоупотреблять ее гостеприимством, но так не хотелось уходить. Внимательно осмотрев пол на кухне, я заметил трещины в цементном покрытии – вот и работа на следующий день.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – произнес я не без смущения, но глаза мои были полны надежды.

Она покачала головой и мягко произнесла:

– А может, посмотрим какой-нибудь фильм?

Пикси присоединился к нашей компании в гостиной. Не успели мы усесться на диван, как этот засранец тут же вскочил на соседнюю кушетку. Он положил голову на подлокотник дивана и преданно уставился на нас.

– Это его обычное место, – произнесла Обри.

Некоторое время мы спорили о том, какой фильм смотреть, но в конце концов остановились на одном из сериалов, который взахлеб хвалила Обри. Речь там шла о банде байкеров, и одну из главных ролей исполняла актриса, игравшая мать семейства в сериале «Женаты и с детьми». У нас в тюрьме в комнате отдыха стоял телевизор, но сериал о байкерах не был в списке разрешенных к показу. Получается, я на несколько лет отстал от жизни даже в смысле телевизионных шоу.

– Знаешь, когда я в тот день впервые увидела на парковке у дороги твой мотоцикл, я представила, что мчусь на нем, обхватив руками его владельца. – Она указала на какого-то блондинистого типа в белых кроссовках, который ехал на «харлее» на экране. – Мне было интересно, каково это – со скоростью нестись на мотоцикле.

– Правда?

Она положила ноги на диван и вытянула их. Они были слегка согнуты в коленях, и ее ступни почти касались моего бедра. Я без раздумий взял ее ножку в ладони и принялся растирать. На ее лице появилось задумчиво-настороженное выражение, но потом плечи ее расслабились.

– Ну как, хорошо?

– М-м-м…

– Сдается мне, что придется слетать в Хермоса-Бич.

– Зачем это?

– Забрать байк. Я обязательно должен покатать тебя на нем.

Я продолжал разминать ее ступню, и Обри даже закрыла глаза от удовольствия.

– Мне нравится эта идея.

А уж мне как нравится, Принцесса.

– Хочешь знать, что я подумал, когда впервые увидел тебя?

Она усмехнулась.

– Не знаю.

– Я просто глаз не мог от тебя оторвать. Ты и так выглядела роскошно, но твоя улыбка, когда ты играла с этой идиотской статуэткой Обамы, просто покорила мое сердце…

– А мне-то казалось, что ты с первого взгляда меня возненавидел.

– На самом деле мне тогда тоже захотелось покататься. Но только вовсе не на байке.

Наши глаза встретились, и я заметил, что зрачки ее расширились. Твою мать. Она явно возбудилась. Я сильнее прижал большие пальцы к подъему ее стопы, и Обри закрыла глаза и издала слабый стон.

– Боже, как же мне нравится этот звук… – Мой голос прозвучал хрипло, и я почувствовал напряжение в паху.

Я продолжал массировать ее ножки, и мышцы ее расслабились, но росло напряжение иного рода – между нами пульсировала сексуальная энергия в ее чистейшем виде. Обри явно наслаждалась моими прикосновениями, постепенно поддаваясь страсти, которая захлестывала ее все сильнее. Мои пальцы постепенно переместились на ее лодыжки. Ее дыхание учащалось с каждым поглаживанием. Боже, мне безумно хотелось почувствовать ее обнаженную кожу под своими пальцами. Я жаждал почувствовать ее тело под тяжестью моего, но приходилось сдерживать свои порывы, чтобы не форсировать события, хотя это и причиняло почти физическую боль. Моя рука скользнула на сгиб ноги, и я придвинулся ближе еще