Я остановилась на утесе. Над моей головой и голыми деревьями простиралось голубое небо. Оно было очень чистым и ясным. На западной стороне острова внизу я заметила черничную поляну. Когда наступит лето, здесь будет рай.

Я подобрала несколько крошечных ракушек, которые усеивали тропинку. Порезав об них палец, убрала их в карман. На другой стороне острова солнце сияло, словно золото. Лучи заливали берег, отражаясь на всем его протяжении.

Крачки, которые, как мы всегда считали, живут на острове, были здесь, во всяком случае, гнезда. Буревестники вытянули тонкие, как веточки, лапки и скользнули по воде. Приземлившись, они сделали несколько шагов по мощеному пляжу и посмотрели в мою сторону. Они не выражали ни удивления, ни беспокойства. Раньше остров был темным мертвым, но сейчас Джексон-рок ожил.

Подойдя к воде, я подумала, не разорвет ли меня на куски, если войду в нее. Какие у меня границы? Какая часть мира принадлежит мне, а на какую я могу только смотреть?

Зайдя в воду, я обнаружила, что она ледяная и обжигает. Моя кожа болела. Холод распространялся и на мою голову — в ушах звенело. Но я продолжала идти, погружаясь все глубже до тех пор, пока мне не пришлось плыть. Звук сирены меня напугал.

Возвращаясь обратно к берегу, я отбросила волосы с лица, а катер береговой охраны подошел ближе. Включился громкоговоритель — звук, который охотники на омаров не желали услышать. Но женский голос был прекрасен.

— Не уходи. Мы идем за тобой.

Чарли

Мне нужно было подышать свежим воздухом, потому что я провел два дня в своей гостинце, не выходя из номера.

Я наслаждался электричеством и коробкой с движущимися картинками, упиваясь изменившимся миром. Сидел под струей горячей воды, которая, казалось, никуда не исчезала. Звуки машин и людей за окном убаюкивали меня.

Я проспал сто лет. С меня этого было достаточно. Осознание того, что у меня никого не осталось, приносило щемящую боль, которую я никогда не чувствовал в тумане. На сто долларов долго не протянуть, хотя раньше было иначе. Первой моей мыслью стало сесть на пароход и направиться в Бостон. Там я мог поискать остатки прерванной жизни.

Собрать все свои вещи заняло одну минуту. Я вышел на улицу и улыбнулся солнцу и небу. Легкие получали настоящий воздух. Конечно, горечь наполняла меня. Но я снова жив, а жизнь иногда приносит страдания.

Повернув к берегу, я поспешил исполнить свое желание. В лучах утреннего солнца, мне казалось совершенно невероятным, что лицо Уиллы было первым, что я увидел.

Ни воспоминания или просто похожий на нее человек. Это не галлюцинация или желание. Она реальна. Уилла стоит на пристани с одеялом на плечах.

Какой-то офицер в форме положил руку ей на спину и вывел на тротуар. Во мне шевельнулось странное чувство, сбивающее меня с толку — смесь страха и тоски. Вдалеке, за ее спиной, маяк четко вырисовывался на фоне ясного неба.

На острове больше ничего не было. Если бы я просто заявил, что чувствую это, то соврал бы. Даже отсюда были видны изменения. Во-первых, я мог смотреть на Джексон-рок, не испытывая головной боли. Когда-то окутанный туманом, сейчас он был ярким и ясным. Над ним летали птицы. Вода омывала берег острова.

Грудь заболела, и я потер ее, а затем повернулся, чтобы посмотреть на Уиллу. Я стал человеком благодаря ее жертве. Унизительно, что она отказывала мне до самого конца. Мне стыдно за мое безумие и отчаяние. За то, что сам не смог осознать, у каждого проклятья есть слабые места.

Поцелуй истинной любви или слезы невинного человека. Как мне казалось, ни то ни другое не подходило. Заложив руки за спину, я наблюдал, как из машины выпрыгнула женщина. С другой стороны подошел человек, который казался мне знакомым.

Седые волосы, но с рыжими вкраплениями. Я видел его спящим в пикапе и у него был дробовик. Уилла кинулась к нему в объятия и уткнулась лицом в его грудь. Руки мужчины дрогнули, но он тоже обнял Уиллу. Круг замкнула женщина.

Я пошел к ближайшей скамейке, чтобы сесть.

Это семья Уиллы.

Та, что осталась без сына, и та, что заставила Уиллу умолять меня сделать ее леди Грей. Сто лет я не чувствовал, как в горле встает ком. Как и слез, затрудняющих дыхание.

Ни поцелуй, ни слезы не могли разрушить проклятие. Для освобождения нужно чистое сердце, которого у меня никогда не было. Бескорыстное желание, которое я никогда не испытывал, даже наблюдая за воссоединением этой семьи. Я хотел, чтобы она подняла голову, чтобы я мог встретиться с ней взглядом. Уилла единственный человек в мире, который знал меня, но она никогда не оглядывается назад.

Эпилог

В мой выпускной день у меня все еще были предубеждения, но надежда не отступала. Ванденбрук всегда устраивал торжественные церемонии в школьном бальном зале. Это один из плюсов обучения в викторианском особняке, а не просто в кирпичном здании.

Нас было всего двадцать человек, сидящих в мантиях и академических шапочках. Разнообразные цвета падали на нас сквозь витражное стекло. Освещенные алыми и золотыми оттенками, мы слушали директора. Прощальная речь Бейли была прекрасна. Я не собиралась ничего говорить, поэтому эта обязанность легла на нее, как и эссе, которое предоставило ей выбор между тремя университетами, включая тот, который выбрала. Она поступила в университет Джорджии, а Кейт — в Южно-Калифорнийский в Лос-Анджелесе. Они решили попытаться встречаться на расстоянии.

Получив дипломы, мы с Сетом и Бейли фотографировались на память для всех наших родителей. Сет собирался уехать в Сиэтл. Не для того, чтобы создать музыкальную группу, он просто мечтал туда уехать. Я поцеловала его в щеку и отпустила.

Наконец, после торжественного вечера и слез моей мамы, мы с Бейли уехали. Ее печальный, сломанный пикап должен был проехать еще немного, в последний раз, прежде чем его сдадут на металлолом.

На площадке позади моего дома на прицепе стояла моя лодка. Всего лишь двадцатичетырёхфутовое судно, и оно не предназначено для рыбалки. Какое-то время я не смогу помогать отцу, но я купила его по другой причине. Потребовалось полтора года для того, чтобы привести лодку в порядок. Теперь она продержится на воде.

Прицепив прицеп к пикапу Бейли, я в последний раз запрыгнула в салон автомобиля. Лицо