Грей побледнел, если, конечно, это возможно.

Закрыв шкатулку, он напрягся.

— Она рядом с ним ночами.

— Это плод его воображения. — Мое сердце бешено колотилось, но я продолжала: — Какая бы магия здесь не действовала. Она ошиблась. Я не твое спасение.

Он сломался. Я увидела это в его глазах. Его руки дрожали. Словно он жил в двух мирах. Один — это его проклятие, а другой — фантазия. И я только что разрушила единственную привлекательную для него реальность.

Грей молчал, а я направилась к тропинке. Он по-прежнему ничего не говорил. Я почувствовала, как меня охватывает паника. До сих пор у него всегда были ответы. И я не хотела видеть его темную сторону, если она существовала.

Когда я вышла на тропинку, он закричал. Нет, больше было похоже на жалобный вопль, который потом еще долго отдавался эхом. Грей прокричал мне вслед:

— Не уходи! Я один и схожу с ума. Мне потребуются тысячи лет, чтобы собрать нужное количество душ. Только так я смогу покинуть этот остров!

Мне показалось, что в меня метнули копье, которое меня пронзило и пригвоздило к земле. Моя грудь и голова болели. Я ведь знала, что он не договаривает. Выставлял все в хорошем свете.

— Души?

— Я не монстр, — бушевал он. — Я мог уже сотню раз потопить весь флот твоего городка. Потерять их в море, собрать все души сразу, но не делал этого! Я был благословением для «Сломанного Клыка». Оберегал вас всех! Особенно тебя, Уилла. В ту ночь, когда вы с братом ушли в темноту, я пытался защитить тебя. Спрятать!

— О чем ты?

— Пойдем со мной, — сказал он.

Грей протянул руку. Он был бледен и в лунном свете казался похожим на скелет. Внезапно он превратился в длинное неуклюжее существо. Просто кости и углы. Мурашки поползли по моей коже. Но я последовала вслед за ним, ведь то, что он хотел мне показать, связано со мной и Леви. Я должна узнать.

На этот раз, когда мы зашли внутрь маяка, оказались не в комнате с музыкальными шкатулками. Даже не в кухне или в любых других комнатах, которые я видела прежде. Она была похоже на кладовку. Вдоль стен тянулись деревянные двери шкафов. В воздухе витал горький запах. Грей открыл одну из дверей.

Внутри ряд за рядом выстроились стеклянные, закупоренные, пустые сосуды. Каждый находился в своем углу. Я не понимала, что Грей хотел мне объяснить этим. Сосуды были ненамного больше моего пальца. Не похожи ни на пробирки, ни на емкости для специй. На дне отражался свет. Я крепко обхватила себя руками, потому что меня пробрал озноб.

— Я мог забрать тебя в ночь шторма, — сказал Грей, — рисковал собой. Я разорвал себя на куски, чтобы добраться до тебя. Спасти тебя! Я не чудовище.

Сосуды звякнули, вибрируя на своем месте. Словно живые. Маяк слегка потряхивало. Мое сердце затрепетало. Я чувствовал себя ненормальной, но все равно задавала вопросы:

— Как, Грей? Бессмыслица.

Закрыв одну дверь, Грей открыл другую. Склонив голову набок, словно восхищаясь искусством, он рассматривал три самых верхних сосуда. Они светились, словно в них находились светлячки.

Когда я подошла ближе, Грей втиснулся между мной и своими драгоценными склянками.

— Есть два варианта покинуть остров. Первый? Собрать тысячу душ. Любой, кто погибает в зоне моего влияния, принадлежит мне. Мне потребовалось столетие.

Мне стало дурно. Чувствовала себя разбитой и опустошенной. Мне хотелось упасть на колени. Если это правда, если хоть что-то из этого реально… У меня раскалывалась голова. Словно Грей опустил на нее топор, а не всего лишь рассказал про души. Так много вопросов.

Рука задрожала, и я указала на сосуд.

— Что это?

— Все, что осталось.

Я пыталась схватить бутылку. Но это было как удар о стену. Непостижимо. Когда я попробовала еще раз, стена сдвинулась. Вот она здесь, вздох и все исчезло. Появилась комната с музыкальными шкатулками. Все они заведены. Каждая шкатулка проигрывала свою мелодию, но все они расстроены. Бросившись на Грея, я схватила его за рубашку и встряхнул его.

— Ты позволил моему брату умереть!

— Нет, Уилла, — с холодным спокойствием ответил он. — Это ты убила своего брата. Я лишь забрал то, что мне принадлежит.

Тошнота подкатила к горлу, но я не собиралась показывать свою слабость. Это галлюцинация. Ложь. От Леви ничего не осталось. Он умер и исчез.

Я пошла прочь, ракушки и камни хрустели под моими ногами. Я побежала. Повернулась спиной к Грею, маяку и попросила остров помочь мне. Потому что я не хотела участвовать во всем этом. Надеялась, все, что здесь произошло, станет для меня мифом.

— Я обещал быть честным с тобой, Уилла! Ты не можешь скрыть от меня правду. Твой брат стал одним из тысячи! Но он был счастливой случайностью. Я пытался этому помешать.

Кусая губы, я молчала. Сдерживала все — слова, которые просились наружу, тошноту, подкатывающую все сильнее к горлу. Если бы могла проплыть милю в ледяной воде, сделала бы это и не садилась в проклятую лодку.

Я сидела на носу и смотрела на воду. На берег. Куда угодно, только не на Джексон-рок.

Я никогда не вернусь на остров.

Грей

Когда ковш Большой Медведицы перевернут, дождь будет идти три дня.

В это верил мой давно уже умерший отец. Моя мать так не считала. Она уже давно гниет в земле. Все, что я знал, превратилось в пепел. Улицы, по которым я когда-либо ходил, теперь вымощены. Никого из тех, кого я знал, кто мог бы поприветствовать меня, не осталось.

Звезды поменяли расположение и ледяной дождь не прекращался с тех пор, как ушла Уилла. Он помогает мне представлять свое тело. Думаю, что спасаю себя от худшей из земных реальностей. Я чувствую холод, но не цепенею от него. Ощущаю тепло, но никогда не потею.

Я мертв. Призрак.

Она не думает обо мне. Я никогда не буду свободен.

Глава 20

Уилла

Каждый раз смотря на остров, я чувствовала себя дезориентированной. Погода вела себя странно, и очень трудно было себя контролировать. Хотя проблема заключалась не только в ней — в тумане.

Он беспорядочно перемещался туда-сюда. Сирена работала постоянно, иногда в течение десяти минут, а порой в течение четырех часов, словно стробоскоп в замедленном действии. Белый, потом прозрачный и наоборот. Легко обмануться.

Родители считали, что после суда я исчезла на три дня. Они заявили о моей