— Так, стоп-стоп-стоп! — поднимаю руки. — Так не годится…

Вливаю в голос всю силу дара Тёмной:

— Менталисты! Перережьте себе горло!

Шелест стали. Влажный хруст рассекаемой плоти. Десяток тел падает на пол, заливая его кровью. В повисшей тишине слышно, как булькает воздух из перерезанных глоток.

— Достали! — оборачиваюсь к главному японцу. — Жужжат, жужжат в ухо. Сосредоточиться не дают.

Смотрю на часы — бой длится уже пару минут. Долго. Над руинами кафе кружатся хлопья пепла. Где-то вдалеке завывают сирены. По лицам оставшихся в живых противников расползается ужас понимания — для них это не бой. Это казнь.

Последняя уцелевшая стена с грохотом обрушивается наружу.

— Что-то я тут с вами задержался, а меня две принцессы к ужину ждут, — стряхиваю с плеча кусок штукатурки. — Давайте уже заканчивать!

Хватит играть. Тьма откликается на зов, растекается по полу чёрным пламенем. Густая, маслянистая, она жадно тянется к живым существам. Щупальца концентрированной Тьмы пробивают силовые доспехи как бумагу, высасывая энергию.

Кто-то пытается спастись за магическими щитами. Тщетно — Тьма просачивается сквозь любую защиту. Маги карабкаются по развалинам стен, пытаясь убраться подальше от этого кошмара. Я чувствую их панику, их животный ужас. Высшие маги и магистры — элита японской армии — превратились в обезумевшее стадо.

Тьма настигает беглецов одного за другим. Щупальца впиваются в тела, вытягивают жизненную силу. С каждой новой жертвой моя мощь растёт. Упиваюсь этим потоком энергии…

В ушах звенит от безумного хохота. Секунду спустя понимаю — это смеюсь я сам. Резко обрываю смех, встряхиваю головой. Нет. Это не моё. Это Тёмная пытается затянуть меня в свои игры. Я не стану её паладином.

Отзываю Тьму. Вместо неё призываю огонь — такой яркий и горячий, что камни начинают плавиться. Дерево вспыхивает мгновенно, превращаясь в пепел. Воздух дрожит от жара.

Астральным зрением замечаю, как пытаются сбежать маги, державшие купол. Их творение рассыпается, не выдержав буйства стихии. Убегают, как тараканы от света. Выпускаю им вслед огненные протуберанцы — белое пламя настигает фигурки, превращая их в факелы.

Среди этого огненного безумия только два человека остаются нетронутыми — те две одарённые девушки, что изображали из себя официанток. Управляю пламенем, огибая их защитным коконом.

— Я с женщинами не воюю, пока они не пытаются меня убить, — хватаю обеих за шкирки, как нашкодивших котят, и тенями выбрасываю из пекла в холодную ноябрьскую ночь.

Ещё раз осматриваю руины астральным зрением, и в дальней подсобке замечаю группу людей. Обычные, неодарённые работники кафе. Их прикрывает одинокий щитовик… Гордеев? Приглядываюсь к его ауре — точно он. Молодец, не зассал, прикрыл гражданских.

Захожу к ним.

— Бегите, — приказываю поварам и официантам. — Не оглядывайтесь. Японцам сейчас не до вас.

Дождавшись, пока последний скроется в темноте, поворачиваюсь к Гордееву:

— Останешься?

— Какой смысл? — качает он головой. — Я раскрыт. Меня, очевидно, использовали втёмную, чтобы заманить вас. Здесь мне теперь одна дорога — на тот свет.

— Друзья? Родные?

— Только служба, — Гордеев печально усмехается.

— Хорошо.

Прячу агента в криптор. Потом разберёмся, что с ним делать. А сейчас… Сейчас пора заканчивать это шоу.

Пламя взмывает к небу, пожирая остатки здания. Где-то в его багровых отсветах тают последние отголоски криков.

ㅤ

Домой я возвращался уже ближе к полуночи. Своим собственным пешком, не спеша, любуясь с моста рекой. При приближении патрулей с мигалками, да и любых других машин, просто заныривал в верхние слои теней и пропускал их мимо.

Вот бы как-то узнать, а сколько вообще народа в этой программе «Дети Императора»? То, что я их проредил — это точно. Но ведь они всё не кончаются и не кончаются! И как только не жалко Мусасимару убивать их об меня? А могли бы ведь что-то полезное сделать… я даже не знаю… эпицентр какой-нибудь махонький закрыть? Нас бы с инфернами опередили, прославились бы по-хорошему.

Э-э-эх.

Амбиции. Гордыня. Да ещё и скудоумие в придачу. Мусасимару стратег, бла-бла-бла, историческая личность, бла-бла-бла. На что он вообще рассчитывает? Что Голицын утрётся и оставит всё как есть? Или думает, что мощь Империи восходящего солнца настолько подавляющая? Придётся его разочаровать…

Ладно…

— Всем привет! — вынырнул я из теней прямо посередь комнаты.

Моя команда в этот момент развалилась на диване, накрытом цветастым пледом. Перед телевизором. Нага на коленях у Володи, Аня с Ариэль рядом, а Чип на спинке. Белкус при этом таращился на экран, открыв рот.

— … этот лис охраняет территорию до пятидесяти квадратных километров…

Я оглянулся на телевизор. По каналу «Дикая Природа» шла документалка. Кадры ночной съёмки, на которых мало что можно было разобрать, но Чипу от этого становилось не менее интересно. Оторвать его от телека сейчас можно было лишь предложением пойти убивать дядьков.

— … лисы редко встречаются по одиночке, поэтому эту территорию с одним самцом делят несколько самок…

«Нескака са-а-а-амок, — протянул белкус. — Во дела».

— Фстреча пошла не по плану? — Ариэль встала мне навстречу, потянула носом. — Дымом пахнет. И кастюм такой ше, но другой.

Я откровенно расхохотался.

— От тебя ничего не скроешь, моя прелесть! Да, там была засада, но ничего серьёзного.

— Конечно, — кивнула Ариэль и переглянулась почему-то с Нагой. — Что у нас тальше?

— Одно небольшое, но важное дело, а потом по кроваткам. Переключите канал, ребят, — попросил я. — А то меховой потом спать не будет.

— Тут всего три канала ловит, и два из них на японском, — ответил Володя и взялся за пульт. — Так что либо это, либо это…

Он переключил на канал, по которому шло одно из всратых японских телешоу, которые почему-то изо всех сил были заточены на унижение. Вот сейчас, например, две симпатичные азиатки в школьной форме припали ртом к стеклянной трубке и пытались выдуть друг другу в рот таракана. Или не таракана, но что-то живое и не менее мерзкое. А какой-то кривозубый урод на заднем фоне улыбался и орал как бешеный, подбадривая участниц. Всё это в студии с живыми зрителями, под аплодисменты и улюлюканья.

Я даже немножко пожалел, что остановил вормикса.

— Либо же, — улыбнулся Володя, — есть ещё вот это.

Послышались пронзительные стоны, чем-то похожие на мяуканье, мерное пошлёпывание и грубый японский бас, который говорил всякие непристойности. Видеоряд был соответствующий. Точно надо было дать вормиксу ещё